– М-да. – Впервые с тех пор, как она вошла, Танд по-настоящему призадумался. – Это и впрямь кое-что меняет. Нам надо…
Дверь таверны с грохотом распахнулась. Дерганая от убывания крина, Арчет подпрыгнула от этого звука.
– Сир! – Это был один из людей Танда, он стоял на пороге и торжествующе улыбался. – Сир, у нас получилось!
Он вошел в зал, из уважения сняв походную фуражку, и его бритая голова в тусклом свете заблестела от пота. Судя по тяжелому и сбивчивому дыханию, он бежал. Ему потребовалось мгновение, чтобы перевести дух.
– У нас получилось! – повторил он.
– Я в этом не сомневаюсь, Налмур, – терпеливо ответил Танд. – Но, возможно, ты мог бы объяснить госпоже Арчет и мне, что именно у вас получилось?
Налмур бросил взгляд на Арчет, явно впервые заметив ее в полумраке зала. Выражение его лица сделалось чуть более настороженным, но оно по-прежнему светилось ликованием.
– Тысяча элементалей, мой господин. Пари. Мы знаем, что случилось с Иллракским Подменышем!
Глава четвертая
Рингил почувствовал перемену, как только переступил порог фермерского дома. Казалось, на затылок ему брызнуло ледяной водой.
Он слегка наклонил голову, чтобы отогнать это чувство, и начертил в воздухе охранительный глиф, как будто снял книгу с библиотечной полки. Вокруг него стены снова выросли до высоты, каковой, вероятно, не знали десятилетиями. Беспокойное серое небо потемнело, сменившись крышей, от которой пахло влажной соломой. Тусклое красноватое свечение потянулось из очага. Торфяной дым обжигал горло. Он услышал медленный скрип дерева.
Потертое дубовое кресло-качалка стояло у очага, слегка покачиваясь взад-вперед. С того места, где он стоял, Рингил не мог разглядеть, что там сидело, – только то, что оно было завернуто в темный плащ с капюшоном.
Выбранный им глиф догорал вокруг, словно крестьянская хижина, в которую бросили факел. От внезапной беззащитности по телу пробежала дрожь. Рингил потянулся к чему-то более сильному и, хрустнув костяшками, выгравировал новый знак в воздухе.
– Ну да… ты теперь знаток, верно? – Голос был таким же скрипучим, как и кресло. Он хрипел и скрежетал то ли от старости, то ли от одышки после чересчур бурного хохота над чем-нибудь. – Ты теперь прям настоящий мастер икинри’ска.
Новый глиф Рингила разлетелся на части, проявив себя не лучше первого, и ледяной холод присутствия нахлынул на него. Кресло-качалка резко развернулось, хотя не было видно, какая сила его двигала. В кресле лежал труп.
Сморщенные холмики под плащом ни с чем нельзя было перепутать, как и то, как неловко он перекосился, словно в кресло-качалку его принесло ветром. Надвинутый на лицо капюшон напоминал морду огромного темного червя. Одна рука цвета бледной кости сжимала подлокотник, и на усохшей плоти выделялись длинные изогнутые ногти. Другая затерялась в складках плаща и, похоже, что-то держала.
Собственная рука Рингила взметнулась к рукояти Друга Воронов над левым плечом.
– О, умоляю, – проскрипел голос. – Убери это, будь добр. Если я могу ломать твои охранные глифы, как щепочки для растопки, то насколько, по-твоему, мне будет трудно сломать этот потертый маленький меч? Знаешь, для начинающего колдуна ты проявляешь поразительную ограниченность реакций.
Рингил отпустил Друга Воронов и почувствовал, как эфес выскользнул из руки, когда кириатские ножны снова втянули часть лезвия, которую он успел обнажить. Он обратил взгляд на скособоченное тело под плащом и подавил вновь подступившую дрожь.
– С кем имею честь?
– М-да. Он все еще меня не узнал.
Внезапно труп поднялся на ноги, встал из кресла, как марионетка, которую дернули за ниточки. Рингил оказался лицом к лицу с капюшоном, напоминающим голову червя, и непроницаемой тьмой, которую тот обрамлял. Он заставил себя удержать взгляд, но, даже если там и было лицо, мертвое или живое, разглядеть его не удалось. Шепчущий голос, казалось, доносился сразу отовсюду – с карниза соломенной крыши – сквозь потрескивание в очаге – из пустоты прямо за его ухом.
– Ты не узнал меня у Восточных ворот Трелейна, когда твоя судьба была впервые изложена в понятных тебе выражениях. Ты не узнал меня у реки, когда к тебе пришел первый из Хладных и начался твой путь к Темным вратам. И я послала за тобой целый корабль трупов, когда ты наконец был готов вернуться. Так скажи мне, Рингил Эскиат – сколько раз я должна смотреть на тебя глазами мертвых, прежде чем ты воздашь мне должные почести?
Осознание пало на него, как будто обрушившаяся соломенная крыша. Плащ и капюшон, стилизованное размещение рук: одна на подлокотнике, а другая – на коленях, сжимает…
– Фирфирдар?!
– О, молодец. – Труп повернулся и зашаркал прочь, к очагу. – Много же времени на это ушло, да? Кто бы мог подумать, что узнать Королеву Темного Двора, когда она приходит в гости, так трудно. Мы же боги ваших предков, разве нет?
– Не по моей воле, – резко ответил он.
Но все равно в голове зазвучала молитва, содержащая зов и отклик, обращенная к Владычице Игральных Костей и Смерти:
Фирфирдар сидит
На троне железном, оплавленном.
Но не вредит ей
Пламя.
Ядро сердца тьмы в огне полыхающем.
Эти слова въелись в него за десять лет утомительных посещений семейного храма Эскиатов: каждую неделю, как по часам, пока он наконец-то не нашелся, что сказать отцу, и не отказался от этого спектакля.
Но к тому моменту ритуальные фразы въелись в память, как навоз в дубленую кожу.
Фирфирдар улыбается
В тени, озаренной огнем жидким,
И держит кости
Дней.
Держит кости для всех и всего, чему суждено быть.
Фирфирдар поднимает
Кости дней в длани хладной
И легко бросает
В пламя.
Призывает удачу, словно искры из кузницы судеб.
– Ну да, разумеется. – Труп неуклюже наклонился к теням рядом с очагом, и бледная рука с длинными ногтями потянулась к кочерге, прислоненной к каменной стене. Фирфирдар пошуровала в пламени, и полено сдвинулось, угли посыпались каскадом. – К счастью, мы не все зависим от, хе-хе, твоего выбора в таких вопросах.
– Тогда почему я здесь?
– А-а. – Кочерга еще пару раз ткнулась в пламя. Искры взметнулись в дымоход. Голос шуршал в освещенных мерцающими огнями закоулках фермерского дома. – Ты проходил мимо. Я подумала – отчего бы нам не поболтать.
– Знаешь, для богини смерти и судьбы ты проявляешь удивительно мало божественного величия.
Труп склонился к очагу, прижавшись капюшоном к низкой каминной полке, словно устав от усилий. Эхо слов Рингила, казалось, повисло в воздухе. На протяжении долгой паузы, обливаясь холодным потом, он задавался вопросом, оскорбится ли Темная Королева.
