Итак, на чем я остановился?
Но хоть черный маг-ренегат и был разгромлен, за это пришлось заплатить ужасную цену. Ибо в тот момент, когда он был сражен – некоторые говорили, что из арбалета, благословленного в храме Фирфирдар в Луговинах, выстрелил с другого корабля знатный хинерионец и великий белый маг по имени Клитрен, – темный изгой призвал последние колдовские силы и взобрался на грот-мачту, где повис, запутавшись в снастях, как чудовищная летучая мышь, и с предсмертным вздохом обрушил на головы своих убийц демоническое проклятие. В тот момент об этом мало кто думал. В конце концов, какой подлый злодей не будет плеваться и сыпать ругательствами, когда придет его час? Но некоторые из свидетелей Рингилова ухода, по слухам, говорили, что почувствовали холодное прикосновение тени, упавшей на них в тот самый миг, когда отзвучали последние слова умирающего ренегата. И в ту самую ночь чума пришла на уцелевшие корабли, прокралась по палубам среди отдыхающих героев как призрак, коснулась каждого храброго капера без исключения – и повергла ниц всех до единого.
Возможно, источником заразы был труп самого ренегата, кой привезли в Трелейн в качестве трофея, с вырезанным языком и глазами, с пальцами, отрубленными под корень. Или, быть может, ее принес злобный ветер с юга. Как бы то ни было, теперь чумные корабли стоят на якоре рядом с флотом тюремных судов, легко видимые с южной стены, если вдруг кто сомневается в моих словах, и трепещут над ними знамена бедствия и горького изгнания из Прекрасного Града. О да, под мрачными флагами трелейнские герои открытого моря теперь лежат, сраженные, и нечестивая магия, хоть ее и победили, оставила трагическое черное пятно, которое могут увидеть все…
Дождь, моя дорогая? Колдовской? Поистине восхитительное воображение для такой особы, красивой и, э-э, если позволите так выразиться, неиспорченной общением с миром. Но я так не думаю. Шторм по своей силе и впрямь выдающийся – вы только прислушайтесь к нему! И, должен заметить, он начался ужасно не вовремя, усложнив мне путь к бедному чердаку, где я преклоню голову на некотором расстоянии отсюда, – если, конечно, какое-нибудь другое убежище не найдется, дорогая моя госпожа, для бедного сказителя и романтика в душе.
Но колдовство? Колдовской ливень? Это вряд ли.
Посреди вод, так исхлестанных ливнем, что они, казалось, кипели и исходили паром в угасающем вечернем свете, тюремные блокшивы один за другим срывались с цепей и по низкой зыби их несло к Трелейну, хоть Акулий Хозяин Вир и не припоминал, чтобы какое-нибудь течение шло через дельту в том направлении.
– Об этом не беспокойся, – сказал ему Рингил. – Ты доберешься, куда надо. Просто сосредоточься на том, чтобы выполнить свою часть сделки, когда мы окажемся на месте.
Вир мрачно посмотрел на него с того места, где на корточках сидел у обрубленного бушприта «Несомого волнами» и следил за их продвижением. Он промок до нитки, но, казалось, ему было все равно. Он держал алебарду в руках, почти как мать держит младенца, и водил гладким плоским точильным камнем по длинному изогнутому краю лезвия. Каждое движение сопровождалось резким скрежетом, который явно успокаивал пирата.
– Я человек слова, – сказал он.
Город надвигался, влажно мерцая, сквозь завесу дождя – огни гавани шли рядами вдоль приморских стен и причалов, обрамлявших устье реки; за ними проступали смутные очертания зданий с освещенными окнами. Где-то в глубине всего этого, на ближайшем подобии холма, какое имелось в Трелейне, располагалась Канцелярия, которой требовался вид на город, океан и болото. Но ее высокие башни и их огни полностью терялись во мраке. Гил предпочел вызвать дождь, а не туман, потому что решил, что это заодно очистит улицы от прохожих, но вынужден был признать, что в придачу тот довольно-таки основательно скрыл еще и окрестности. На стенах гавани, конечно, будут стоять часовые, но в такую погоду видимость гораздо хуже обычной, и если они станут что-то высматривать, щурясь от хлещущего в лицо дождя, пока не надоест, – то мачты и паруса – а у тюремных блокшивов ни того, ни другого не было. К тому времени, когда их корпуса привлекут внимание, будет, как надеялся Гил, слишком поздно и начнется паника.
Его собственные корабли, державшиеся в хвосте тюремного флота, могли прокрасться дальше, как только начнется бардак. Все еще идущие под чумными знаменами, они, скорее всего, вызовут почти такое же смятение среди горожан, как и предшествующие им корпуса без мачт и парусов, управляемые призраками.
А к тому времени освобожденные пленники уже будут бесноваться в Трелейне, как солдаты, которым дали разрешение на мародерство.
«Дом Эскиат, твой блудный сын вернулся».
В поле его зрения слабо мерцал свет – это оказался фонарь на мачте рыбацкого ялика, попавшего в шторм и пытающегося добраться до гавани. «Несомый волнами» обрушился на суденышко, прежде чем рыбаки успели сообразить, что происходит: он вынырнул из-за пелены дождя, едва не раздавив ялик носом. Рингил сильно высунулся за борт и, приглядевшись, увидел внизу три бледных лица, которые таращились на проходящий совсем рядом тюремный блокшив. Один из рыбаков был по виду совсем мальчишка. Он потрясенно распахнул глаза, и по его лицу, исхлестанному дождем, читалось омерзение, которое завладело вниманием Рингила. Он невольно повернулся, продолжая следить взглядом за яликом, который прошел вдоль борта «Несомого волнами», а потом исчез в темноте за кормой, унося с собой то, чему он не смог подобрать названия. Еще пару мгновений можно было различить беспокойную пляску фонаря, пока ялик качался на волнах, поднятых проходом тюремного судна. А потом снова грянул шторм, и последний проблеск света исчез посреди бушующего ветра и дождя.
– Мой господин?
«Будем надеяться, что они уйдут в сторону, прежде чем какой-то другой тюремный блокшив их раздавит».
«Да, и раз уж мы тут заняты делом, черный маг, будем надеяться, что твои мерроигай достаточно сыты или слишком заняты буксировкой, чтобы прерваться, опрокинуть ялик, утопить эту троицу и перекусить ими».
– Мой господин!
Твердая рука на его плече посреди шторма. Нойал Ракан заставил Рингила развернуться. На юном лице отражались забота и обожание такой силы, что он едва мог на это смотреть.
– Люди собраны и готовы, мой господин.
– Точно. – Он откашлялся. Стер с лица капли дождя. – Да. Я иду.
Собирая отряд для высадки, он действовал так же, как и когда выбирал людей, которые потом клином прошли вместе с ним через бойцов Клитрена на улицах Орнли. Он попросил добровольцев. И теперь на главной палубе «Несомого волнами» его ждали две дюжины солдат: в основном морпехов, но среди них виднелись и один-два гвардейца Трона Вековечного. Они спокойно стояли под дождем, в кольчугах, с каменными лицами, время от времени бросая полные холодного презрения взгляды на освобожденных пиратов, которые сгрудились по углам палубы, насмехаясь и что-то друг другу бормоча. В воздухе чувствовалось напряжение, которое могло бы привести к драке, окажись пленники чуть менее истощены или будь у них больше одного оружия на полдюжины человек.
