Он возложил руки на мокрые звенья цепи и произнес глиф. От его прикосновения железо заржавело, рассыпалось, раскололось на части. Ворота распахнулись внутрь, словно от сильного ветра. С громким лязгом ударились о блокирующие столбы, вкопанные по обе стороны от подъездной дороги.
«Немного перестарался, Гил, – мог бы их просто толкнуть».
Неужели стершаяся от времени улыбка на резном лице Фирфирдар сделалась чуточку шире?
Он слегка наклонил голову под каменным взглядом статуи, затем прошел мимо нее и направился по гравийной дорожке к дому, где когда-то появился на свет.
Глава сорок пятая
Они вытащили Драконью Погибель из-под трупа убитого им дракона, но к тому моменту от тела почти ничего не осталось. Яд разъел плоть, обнажив кости рук и череп, а сквозь обуглившуюся грудь местами проступили ребра. Вонь жареного мяса была невыносимой, и даже сандаловый смрад мертвого дракона не мог ее скрыть.
Она присела на корточки рядом с ним. Тупо уставилась на искалеченный, изломанный труп, на безымянный оскал черепа. Попыталась осознать случившееся.
– Ни хрена себе смерть, – прошептала она.
«Да хватит врать», – ухмыльнулся череп.
Между двумя обугленными ребрами что-то блеснуло. Она прищурилась еще ближе, и ей потребовалось несколько мгновений неуверенности, чтобы понять, на что она смотрит – на монету в три элементаля, которую они бросили, чтобы выбрать, кто будет играть роль приманки. Яд опалил карман, в который он положил монету, вместе с остальной одеждой, даже немного расплавил саму монету по краям, приклеив ее к обожженной плоти. Арчет коснулась металла одним пальцем, и в этот момент до нее внезапно дошло, какой трюк он провернул во время броска.
Пусть монета упадет в подставленную чашу ладони. Один молниеносный миг, один взгляд. Если она упала так, как надо, оставляешь ее нетронутой, распрямляешь ладонь и демонстрируешь результат. Если же нет – шлепаешь ею по тыльной стороне другой ладони и открываешь уже там.
«Какая же ты балда, Арчиди».
Призрак улыбки тронул ее губы. Она быстро заморгала, тяжело шмыгнула носом. Оставила монету там, где та лежала, поцеловала кончики пальцев, которые ее касались, и осторожно положила ладонь на почерневшую грудную клетку.
Вскоре подошли маджаки и встали рядом с трупом. Один из них держал копье-посох Эгара. Она не знала их имен, почти ничего не понимала из того, что они шептали друг другу. Какие-то фрагменты, имена богов, которые она слышала раньше – Уранн, Вавада, Такавач, – слова для «огня» и «света», фраза, которую они произнесли несколько раз, и звучала она так, словно это была их диалектная версия скаранакского термина для Ленты, Небесной Дороги, по которой должны пройти умершие маджаки. Арчет предположила, что они говорят о том, где Драконья Погибель был сейчас.
«Потому что здесь его, ясен хрен, больше нет».
Она шмыгнула носом, сморгнула слезы и поднялась на ноги. Маджаки почтительно расступились.
– Мы не можем… – Она откашлялась. – Мы не можем взять его с собой. Простите. Вещей и так достаточно, а мы ведь еще не знаем, что там, внизу, в этой яме.
Маджак, державший копье, покачал головой.
– Весь мир ютится под сенью Небесной Дороги, – сказал он с тетаннским акцентом. – Она доставит Драконью Погибель домой отсюда так же просто, как и из любого другого места упокоения.
Она кивнула с теплотой.
– А он бы хотел, чтобы его похоронили? – спросил один из них. – У скаранаков такой обычай. Они складывают вокруг своих мертвецов пирамиды. Он бы этого хотел?
– Я не знаю, – сказала Арчет, потому что действительно не знала.
Маджак с копьем усмехнулся. Кивком указал на осевшую гору драконьей плоти позади них.
– Думаю, вот это – достаточный мемориал. Держу пари, ни у одного скаранака не было кургана такого размера, какой получится из этих костей.
– Кости долго не протянут, – тихо возразила Арчет. – Они со временем сгниют. Все сгниет, кроме зубов и слизистой кишечника. Это все из-за яда. Через десять лет ничто здесь не будет напоминать о смерти дракона.
– А шкура, чешуя? – Тот маджак, что смыслил в обычаях скаранаков, очень расстроился. Его рука потянулась к мешочку на поясе. Арчет догадалась, что он, как и другие, не преминул отрезать себе кусочек дракона на память. – Шкура тоже долго не хранится?
Она пожала плечами.
– Замочи на день в воде, хорошо выскобли с обеих сторон. Повесь сушиться на солнце. Обычно это помогает добиться желаемого.
– В воде? – Маджак в смятении окинул взглядом серый, покрытый щебнем ландшафт. – На солнце?
– Да. – Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась. – Знаете что? Мы его похороним. Вытащим его из этого долбаного кратера, найдем место с приличным видом. Вот там и выкопаем могилу.
Они уложили его лицом к восходящему солнцу, если светилу суждено было когда-нибудь показаться из-за этой бесконечной гребаной облачной завесы. Маджаки посовещались между собой и украсили могилу парой тщательно подобранных талисманов. У подножия кургана они вогнали между камнями копье-посох, плотно обложили его обломками поменьше, и теперь оно стояло ровно, возвышаясь на полтора ярда, поблескивая в тусклом свете.
Они похоронили Алвара Наша рядом, положили меч и щит гвардейца Трона Вековечного на груду камней, как его семья сделала бы на его могиле дома. Мужчины стояли вокруг, говорили слова, какие сумели найти. Селак Чан возглавил остальных гвардейцев в церемониальной молитве. Маджаки что-то тихо напевали и слегка улюлюкали.
Остальные направились к трупу дракона, чтобы обзавестись сувенирами.
Арчет стояла у кургана словно статуя, склонив голову, такая же суровая и неподвижная, как торчащее вверх древко копья перед ней. Она не могла поверить, что оставляет его здесь. Все еще не могла поверить, что он действительно здесь, что эти обугленные погребенные останки – все, что осталось от Драконьей Погибели. Казалось, она ждала его возвращения с минуты на минуту, ждала, когда он высунет голову из-за угла развалин, подмигнет ей, улыбнется.
«Чего? Думала, меня так легко одолеть? Я Драконья Погибель, Арчет. Драконья Погибель. Не Драконья Подстилка. Я раньше зарабатывал на жизнь, убивая этих тварей».
«Да уж, одного ты и впрямь уебал».
«Ну так… любой каприз за ваши деньги».
Маджаки и гвардейцы закончили свои ритуалы, неуверенно взглянули на свою предводительницу и оставили ее в покое. Она слышала, как они что-то бормочут друг другу, спускаясь по склону, чтобы присоединиться к остальным. Ветер швырнул ей в лицо капли дождя. Над головой клубились тучи – сгущались, темнели, спешили куда-то еще, высасывая тот жалкий дневной свет, что еще остался, и унося его с собой.
Она поняла намек и последовала за своим отрядом.
