Гил поднялся на ноги. Взглянул на Танда и остальных, собравшихся кольцом позади него, с пепельными лицами и пристальными взглядами. Он одарил их легкой деловитой улыбкой.
– Вы не хотите выйти, чтобы я с этим сам разобрался?
Они не нуждались в дальнейшей мотивации. Все вышли за дверь так быстро, как только могли это сделать, не теряя достоинства перед наблюдающими морпехами. Он проводил взглядом последнего из них, кивнул двум мужчинам, державшим ларец.
– Вы тоже. Я просто должен прибраться. Скажите Ракану… – Он вспомнил. Моргнул. – Скажите, э-э, Салку, чтобы вернулся и подготовил раненых к отходу. Нам предстоит еще один форсированный марш к гавани. Остальные пусть ждут меня здесь. Да, это можете оставить.
Они бросили ларец на пол, явно испытывая облегчение оттого, что избавились от него. Поспешно отдав честь, убрались из комнаты. Он спросил себя, могли ли они почувствовать хотя бы часть магической вони, которая становилась все гуще. Или, может быть, им хватило дергающегося немертвого тела на полу и меча, впивающегося в плоть его руки, обернувшись вокруг нее.
– Ты бы не мог оказать мне любезность и объяснить, – раздраженно проговорил на ухо Анашарал, – что именно ты сейчас делаешь?
– Конечно, – отстраненно проговорил Гил. – Твой план с Божественной Императрицей потерпел неудачу. Арчет больше нет. Она мертва. Утонула во время кораблекрушения у побережья Пустошей.
Долгая пауза.
– О-о. Это прискорбно.
– Да, согласен. Прискорбно. – Гил испытал некое горькое удовлетворение, проговаривая слово, словно прикусил выбитый зуб, вдавил его в мягкую раненую десну. Боль, которую он заслужил. – И сейчас я просто подвожу итоги. Убиваю то, что осталось убить, сжигаю все прочее.
– Восхитительная скрупулезность. Но как насчет остальных? Шанта, Танд, маджа…
– Да-да, гребаный зародыш твоей игрушечной клики все еще цел. Если он чего-то стоит. Я вытащу их, как и планировал, как только закончу здесь.
– Хорошо. Я скажу командирам Хальду и Ньянару. Но, возможно, тебе следует поторопиться.
– Возможно, тебе следует заткнуться на хрен, – беззлобно ответил Рингил. – И позволь мне заниматься делами на передовой.
– О, надо же, очень любезно. Особенно если учесть, что эти слова произнес тот, чью жизнь я спас на этой самой передовой – и часа не прошло.
– Насколько я помню, ты там просто трындел. Это не очень-то похоже на геройское сражение бок о бок, с сомкнутыми щитами.
– Героизм как средство решения проблем переоценивают. Трагедия людей была – и остается – в том, что они этого не видят. В любом случае, будь то сомкнутые щиты или простой нагоняй, что-то я не вижу, чтобы ты жаловался на результат. – Унылая пауза. – Или сказал спасибо.
Рингил поморщился.
– Спасибо. Но ведь это было не совсем бескорыстно, не так ли? Без меня не было бы ни спасенной клики, ни спасенной будущей Божественной Императрицы…
– Тем не менее ты должен…
– У меня нет на это времени, Кормчий. – Он посмотрел на тело на полу. – Поговорим позже. Прямо сейчас я должен кое-кого убить.
Растянувшийся на каменных плитах Финдрич – или то, что от него осталось, – перестал дрожать. Его конечности метались по полу взад-вперед в судорожных, плохо скоординированных движениях пловца – Гил привык связывать их с мертвецами, в которых поселились трупоклещи. Грудь поднималась и опускалась, и при длинных глубоких вздохах раздавался тихий скрежет. Голова приподнялась на изогнувшейся шее, глаза распахнулись. Что-то ухмыльнулось Рингилу. Что бы это ни было, он не сомневался, что видит перед собой не Финдрича.
Гил кивнул на дверь – и та захлопнулась. Он размял шею – в затылке щелкнуло – и, обходя комнату по кругу, снял со спины Друга Воронов.
– Ну давай. Вставай.
Оно поднялось на ноги, невнятно бормоча какую-то ахинею на старом мирликском. Глаза, устремленные на Гила, горели злобой, но узнавания в них не было. Он заглянул в них и подавил слабый холодок, пробежавший по спине. Паладин клана Иллрак, Темный Король вернулся. Меч болтался на конце правой руки этой твари, словно чрезмерно длинная конечность, сломанная в суставе. Финдрич сделал неуверенный шаг по каменному полу. Неестественно широко разинул рот, повернувшись к Рингилу. Издал высокий вопль, похожий на жалобный крик чайки.
Рингил закатил глаза.
– Ты серьезно, мать твою? Ну же!
Существо с шипением бросилось на него, и Гил позволил противнику приблизиться, блокировал неуклюжий удар мечом. Увел клинок в сторону и вниз Другом Воронов, аккуратно замахнулся в обратном направлении и разрубил Финдрича в талии до самого хребта. На один лишь миг он оказался лицом к лицу с существом, которое надело лицо работорговца как маску, – они были достаточно близки для поцелуя.
– Иллракский Подменыш? – Рингил презрительно усмехнулся. – Спасибо и спокойной ночи.
Он продолжил рубящий удар, рассек лезвием кириатского клинка позвоночник Финдрича и выдернул меч с другой стороны тела. Шагнул в сторону и с показной элегантностью развернулся. Финдрич рухнул в потоках крови – хотя ее было не так много, как можно ожидать от еще живого тела, – и развалился надвое на каменных плитах пола.
Рингил выждал мгновение из осторожности – ну конечно, голова повернулась, глаза все еще были живы, губы все еще шевелились. Подменыш прошипел что-то загадочное, на этот раз, судя по звучанию, на олдрейнском языке. Гил приставил острие Друга Воронов к горлу существа, но тут же передумал. Осторожно обошел разрубленное тело, придавил сапогом руку с мечом, впившимся в запястье. Почувствовал сквозь подошву, как металлическое жало извивается, словно рассеченная змея. Не обращая на это внимания, аккуратно приложил лезвие Друга Воронов к нужному месту и отсек руку от тела чуть ниже локтя. Это был хитрый маневр: потребовалось несколько рубящих ударов по прижатой к полу конечности, но рука у Финдрича была тощая, и острие кириатской стали отлично справилось с работой.
Голова умерла. Рот безмолвно открылся, взгляд опустел. Даже жало меча перестало извиваться под сапогом Рингила.
Если Рисгиллен и наблюдала откуда-то за происходящим, она не подала виду.
Рингил глубоко вздохнул и отшвырнул отрубленную руку с мечом прочь по полу. Подошел к двери и, распахнув ее, оказался лицом к лицу с зарослями стальных лезвий и окаменевшими от напряжения физиономиями своих людей.
Он обнаружил, что может им ухмыльнуться.
– Уходим отсюда, – сказал он. – Сожгите все, что может гореть.
Они отступали через гулкие складские помещения, снятыми со стен факелами поджигая занавески, разбивая мебель или ящики для хранения и бочки, складывая обломки в импровизированные костры в центре каждой комнаты, сквозь которую проходили. Они видели не больше признаков жизни, чем когда вошли сюда, – только трупы убитых егерей и Каадов, отца и сына, лежали в атриуме, словно брошенные под дождем пустые мешки.
