Последние слова были адресованы каперу, который решительно шагал к свежему трупу. В крике не было ничего колдовского, только годы отточенного на войне командирского навыка – но мужчина застыл как вкопанный. Гил почувствовал, что наступил поворотный момент, понял, что надо сделать, чтобы сохранить контроль…
И сделал.
Прыгнул не задумываясь.
Сиганул через перила, на миг ощутил, как сжимается нутро от падения, и плащ взметнулся у него за спиной, словно рваные черные крылья – если повезет, они это увидят и поверят, что он не падал, а летел. Ударился о главную палубу напряженными полусогнутыми ногами, не посмел перекатиться, чтобы ослабить воздействие, – это бы лишь погубило с трудом сотворенный облик темного повелителя, – принял все на колени и хребет, ощутил, как полыхающая волна прошла по костям, а потом выпрямился в полный рост, словно не чувствуя боли.
«А когда-то, в Трелейне, ты выпрыгнул из окна разграбленного склада с высоты в два раза большей».
«Ну да – тебе было в два раза меньше лет».
Гил ощутил острый приступ ностальгии по молодости и давно увядшей невинности тех лет – было почти так же больно, как от падения. Он стряхнул с себя и то и другое, решительно шагнул к разрозненным рядам каперов, вскинув руки с пальцами, растопыренными и скрюченными как когти.
– Ну что, кто хочет умереть следующим?
Пришло время для икинри’ска, и он приветствовал магию – то, как она волной всколыхнулась внутри, как в кончиках пальцев затрепетала энергия. «Ага, и тут на полсотни человек больше, чем тебе по силам заколдовать, Гил. Давай не будем наглеть». Он все еще помнил, где находятся подмеченные с передней палубы опасные егеря. Он увидел краем глаза, как поднимается рука с топориком, и развернулся к человеку, который замахнулся. Высек в воздухе глиф и ткнул пальцем.
– Ты. На колени.
И капер упал, как марионетка, которой перерезали струны.
– Это не топорик, а змея.
Мужчина с воплем, в омерзении, отшвырнул оружие. Ликование захлестнуло Рингила. Он увидел, как отреагировали другие каперы: большинство отшатнулись назад, прочь от существа в черном плаще, которое шло прямо на них. Он выбрал еще одного противника, который не собирался сдаваться. Новый глиф походил на рану, и Гил снова указал направление пальцем…
– А ты! Ты задыхаешься.
И враг упал, схватившись за горло. Еще один егерь обнаружился слева…
– Трупоклещ! Он у тебя на спине!
Жертва закричала, пошатнулась и так задергалась, пытаясь ударить себя по спине, что чуть не сломала собственный хребет…
– А ты? Где твое оружие? Что это у тебя на больших пальцах?
И капер попятился, в ужасе вскинув руки. Радостное возбуждение от икинри’ска прошло сквозь Рингила волной, словно от фландрейна, окутало его снаружи, как симметричная рябь на бело-голубой поверхности моря в Ланатрее в юные годы. Что-то изменилось, что-то сместилось внутри. Каким-то образом то перенапряжение, которому Гил подверг себя на идущей в гору улице Орнли, что-то за собой повлекло. Как будто завязанную узлом веревку продели сквозь этот же узел, а потом так туго натянули, что он исчез, и она сделалась гладкой. Как будто мышца, скрученная судорогой от натуги, напряглась еще, еще сильнее…
Мужчина в мундире егеря взревел и кинулся на него, замахиваясь саблей. Рингил посмотрел ему в глаза и сказал единственное слово: «Нет» – причем не слишком громко. Увидел, как дрогнул взметнувшийся клинок, как егерь споткнулся на ровном месте. Шагнул вперед, отбил удар сабли приемом из имперского рукопашного боя, зацепил руку противника и дернул вниз, ударил открытой ладонью в грудь, уложил спиной на палубу…
– Лежи смирно – ты в могиле!
Егерь забился в конвульсиях, как будто его пригвоздили к палубе. Замахал руками перед лицом, заплакал. Рингил отвернулся, перешел к следующему…
Он должен был ослабеть, все это должно было его утомить.
– Болотный паук – он у тебя под рубашкой!
Но все, что он чувствует, – это жажда большего. Он входит в самую гущу врагов решительным шагом, без оружия, и кажется, что на нем отменные доспехи, а в руке – Друг Воронов. Каперы отступают, спешат убраться подальше от него, от его рук, которые царапают, рассекают, протыкают воздух – и при этом словно больше ему не принадлежат…
– О, ты собрался меня застрелить из этого? Тетива не натянута, мудак. И у тебя из глаз течет кровь!
Арбалет кувырком летит на палубу, падает – Рингил тянется к нему, но не руками, переворачивает – оружие дергается, болт с глухим ударом втыкается в доски, не причинив вреда. Разоруженный капер, прижимая ладони к лицу, воет что-то нечленораздельное…
«Достаточно».
Рингил наклонился, подобрал арбалет, коротко взвесил его в одной руке.
– Думаете, это вас спасет?
И швырнул на палубу к своим ногам. Повысил голос, чтобы услышали все.
– На борту этого корабля есть две разновидности людей! Те, кто пойдут против меня, – и те, кто доживут до рассвета! – Он выхватил из чьей-то руки клинок, указал им на дрожащего капера слева от себя. Уставился ему в лицо. – Ты к которой из них принадлежишь?
Оцепенелая пауза.
Затем голова мужчины склонилась, он опустился на одно колено на палубу. И отбросил дубинку.
Рингил повернул голову, и по каперам, куда бы он ни посмотрел, словно прошла волна. Они начали опускаться на колени. Сперва по одному, по двое – потом больше – и еще больше, – пока наконец не остались лишь самые упрямые и стойкие, но и они сломались под его взглядом, который скользил над склоненными головами их товарищей и, отыскав каждого из них по отдельности, безмолвно задавал тот же вопрос, с которым другие уже столкнулись и на который сами ответили.
Тихий звон и стук падающего оружия раздавался по всей палубе.
И внутри Рингила медленно сочилось чувство, которое он сперва не мог определить. Подумав, что это, возможно, всего лишь уходит икинри’ска, тускнеет и удаляется на задний план, он окинул взглядом мужчин, с которыми так и не пришлось сражаться не на жизнь, а на смерть…
Тут он все понял. Опознал, что это была за эмоция.
Разочарование.
Глава двадцать первая
Казалось, молчание длилось очень долго, пока в тишине растворялось обвинение Стратега. Арчет, вскочившая на ноги, словно приросла к полированному полу – с тем же успехом она могла быть статуей.
– Что ты сказал? – наконец проговорила она, злобно уставившись в потолок с железными балками. – Забери-ка эту херню назад, Стратег. Или объясни, с хуя ли моему отцу калечить и ослеплять одного из своих самых могущественных соратников в борьбе с двендами. Ты обвиняешь его в предательстве? Зачем ему совершать такой акт насилия против тебя?
