– Я недостаточно красив, чтобы добиться такого собственными усилиями, да?
Широкая улыбка.
– Нет, будь я Хьилом, швырнула бы тебя в койку, едва увидев. На самом деле, будь у тебя иные наклонности, я бы могла попытаться. – Улыбка исчезает. – Но не уверена, что я стала бы учить тебя икинри’ска. Мы не должны так легко расставаться с этим знанием.
– Думаешь, он совершает ошибку?
– Честно говоря, не знаю. Надеюсь, что нет. – Она смотрит вдаль, на костер, вокруг которого собрались остальные странники. – Но в последнее время его что-то беспокоит. Я его знаю всю свою жизнь, я замечаю в нем то, чего другие не видят.
– И ты считаешь, что дело во мне.
– Я считаю, все началось вскоре после твоего появления. Не сразу – сперва он был счастлив – счастливее, чем за много лет, и уж точно счастливее, чем после ухода Локви. Они в этом смысле правы, ты действительно разжег в нем новое пламя. Но позже… – Дэльфи встряхивается, отбрасывая мрачную задумчивость. – Прости, не надо было мне затевать этот разговор. Это не мое дело, у нас так не принято. Я не имею права без спроса обременять тебя такими вещами.
– Поздновато.
– Да. – Она пристально смотрит на него. Ее лицо – беспокойная маска теней и красноватых отблесков пляшущего под котлом пламени. – Ты сердишься на меня?
– Ты за него волнуешься, – говорит Гил, пытаясь изобразить добродушие. – Это можно понять.
– Я волнуюсь за него, – соглашается она. – Но я не была бы честна, если бы позволила тебе поверить, что дело только в этом. Меня волнуешь ты, Рингил. Ты и твоя судьба, какой бы она ни была. Мы, если верить молве, хранители икинри’ска, и я опасаюсь, что мы не поняли, к каким последствиям может привести открытие этой силы для тебя.
– Возможно, ты слишком много волнуешься. – Он чувствует, что начинает терять терпение из-за этой женщины, а ему этого не хочется. Она только что его накормила, она явно заботится о Хьиле, ее тревога бескорыстна, и действует она из лучших побуждений. Он пытается сдержать свой тон. – Возможно, вы ошиблись по поводу своего статуса охранников. Возможно, ваши предки наткнулись на икинри’ска случайно, и им просто повезло овладеть магией. Прежде всего, разве она на самом деле ваша, что вы о ней так переживаете? Кто возложил на вас этот долг? А вдруг все еще хуже – может, вы получили свои таланты от злых сил, от тварей, чьи интересы на самом деле несовместимы с благом для человечества? Ты когда-нибудь о таком задумывалась?
Она морщится.
– Часто. И о многих подобных вещах в придачу.
– Тогда, как я уже сказал, – возможно, ты слишком много волнуешься.
Она на мгновение склоняет голову, хмуро глядя на свои согнутые и переплетенные руки.
– Пожалуйста, пойми – я, как и ты, не верю в уже проложенные пути. Но я вижу… закономерности, они повсюду вокруг нас. День и ночь, вращение небес и смена времен года, миграции определенных птиц, жизненные возрасты. На самом деле этого достаточно для неких примитивных пророчеств. А до того, как на нас обрушилось Бедствие с Юга и сровняло с землей наши королевства, мудрые мужчины и женщины, наши предки, были способны на большее. Они обнаружили некоторые полезные математические истины о Вселенной и передали нам. Я думаю, это тоже закономерности. И потому я задаюсь вопросом, не могут ли существовать другие закономерности, вписанные в мир, невидимые для нас, но такие, которые божество может воспринимать и использовать в качестве инструмента.
Он смеется, не очень доброжелательно.
– Встречал я существ, называющих себя богами, госпожа моя. Они смыслят в происходящем не больше нашего.
– Нет, но они могут предвидеть то, что не предвидим мы. И… – Тут он видит, что она бежит чуть впереди распутывающегося клубка собственных мыслей, и от умозрительных построений ее глаза горят. – …что, если их отношения со временем не такие жестко определенные, как наши? Я видела, как на Задворках время замедляется, ускоряется, танцует само с собой, как пьяная куртизанка. Некоторые говорят, оно сломано. Его каким-то образом повредили, и оно еще не исцелилось. Другие твердят, что его восстановили, но сделали это плохие мастера, которые не вникли как следует в его природу. Что, если боги пользуются этим ради собственных целей? В ограниченном смысле, но этого достаточно, чтобы обмануть нас, чтобы создать впечатление, будто они служат некоему великому плану, тогда как на самом деле они просто колдуют и импровизируют на уровне, который превосходит наше понимание?
– По-твоему, Хьил в это верит?
Дэльфи набирает воздуха, словно желая что-то сказать, а потом явно берет себя в руки.
– Я и так влезла не в свое дело, – говорит она тихо. – Не стану гадать, о чем думает Хьил. Спроси его сам, когда догонишь. Но одно я знаю точно: век вывихнул сустав, когда ты впервые к нам попал.
– Вывихнул… сустав?
– Да, время сместилось, словно под воздействием какой-то грубой силы, какого-то грубого вторжения в обычный ход вещей. Ты пришел к нам как чужак, но уже знал нас. А потом, много месяцев спустя, пришел снова, и не знал нас – но мы уже знали тебя. За целую жизнь, проведенную то на Задворках, то за их пределами, никто из нас не видел, чтобы время выкрутилось таким диким образом, и у нашего народа нет никаких записей или рассказов о чем-то подобном. Никто из нас не хочет гадать, что это может предвещать. – Она грустно, с сожалением улыбается ему. – Или что ты будешь делать, когда наступит нужный момент и предзнаменование сбудется.
«Расслабься и позволь течению нести тебя. Снова».
Он открывает глаза.
Красные искры рвутся в небо над его головой, смешиваясь с россыпью холодных белых звезд. Рингил лежит на одеяле возле тихо потрескивающего костра.
Он приподнимается и смотрит сквозь колыхание пламени туда, где Хьил Обездоленный сидит с мандолиной на коленях и в широкополой шляпе, надвинутой на глаза.
– Это было быстро.
Гил кряхтит и с трудом принимает сидячее положение. Его желудок все еще полон супа.
– Нет, с моей стороны – не было.
Он ищет три фигуры, доставившие его в прошлый раз, – призрачных стражников, о которых говорила Дэльфи, – но они с Хьилом одни.
Хьил замечает его взгляд.
– Они исчезли, как и ты. Прошло всего несколько секунд. – Обездоленный князь откладывает мандолину в сторону и, чуть расправив плечи, тянется за палкой, чтобы пошуровать в костре. – Они отлично знают, что я не очень-то охотно принимаю таких существ у своего очага.
– Как сурово.
– Возможно. – Хьил тыкает палкой в огонь чуть энергичнее, чем стоило бы. – Но мой путь через икинри’ска отличается от твоего, и у меня нет желания что-то менять. Я не занимаюсь черной магией. Мне не нравится иметь дело с порабощенными мертвецами.
