Арчет почувствовала, как затылок похолодел от этого звука – старые, частично исцеленные воспоминания о войне снова открылись, как раны, – повернулась к нему лицом, увидела ящера, который двигался так быстро, что превратился в нарисованные в воздухе каракули, и внутри у нее все сжалось.
Но память тела со смертоносным хладнокровием разметила слабые места существа – «Сделай все как надо, Арчиди!» – и подсказала, как надо двигаться. Надо приподняться на цыпочки, одновременно поворачиваясь, прийти в движение уже в тот момент, когда рептилия одним скачком преодолеет последние три ярда, – и окажется, что Арчет не там, Арчет – «Я здесь, ублюдок, прямо здесь!» – атакует сбоку и вонзит Убийцу Призраков прямо в мягкую, незащищенную плоть под протянувшейся вперед передней лапой. Боевой клич достиг резкого пика, а потом оборвался и перешел в яростное шипение, когда ящер с бешеной скоростью развернулся и защелкал челюстями в поисках противника.
Но Арчет и не собиралась неподвижно замирать после удара.
Она оставила Убийцу Призраков похороненным по самую рукоять там, куда он попал, вытащив взамен Безжалостного. Не было ощущения, что она на самом деле потянулась за ножом – казалось, Безжалостный нетерпеливо выскочил из ножен на пояснице, когда кончики ее пальцев скользнули мимо, он как будто влетел в ее теплую мозолистую ладонь, как Ишгрим влетала в ее объятия в конце дня. Лезвие легло обратным хватом, и она успела оставить длинный порез на заднице ящера и на основании хвоста, прежде чем развернулась. Она уже знала, что другой ящер там, за спиной. Проблеск Ленты тащил ее за собой, настаивал, стремился к новой цели и…
На один панический миг что-то дрогнуло и сломалось в полукровке, тягостное напряжение битвы обрушилось на нее, атаковало чувства и сокрушило их; она вдруг ощутила себя мученицей Девятого племени, распластанной и привязанной к четырем фыркающим нетерпеливым жеребцам под безжалостным южным солнцем, как будто ее конечности были вывернуты и вытянуты наружу силами, превозмогающими контроль или мощь, каким она могла сопротивляться…
«Это медитативное состояние единения, – сказал ей Стратег. – Для Народа – довольно обычная вещь, но, возможно, из-за твоей примеси человеческой крови, Арчет Индаманинармал, ты не сможешь проявить достаточный самоконтроль, чтобы…»
На хрен все это дерьмо.
Она заставила что-то внутри себя разжаться, отбросила попытки управлять каждым ножом как отдельным лезвием и превратилась в центральную ось, вокруг которой они вращались. Она позволила себе увидеть кривую потенциала каждого клинка, позволила этим кривым расплестись и обвиться вокруг нее раскаленной добела проволокой, позволила себе понять на самом глубинном, самом ясном уровне своей сути, что можно и чего нельзя сделать с даром, который вручил ей Тараланангарст. Она наметила точки пересечения атакующих ящеров с этими светящимися проволоками так же небрежно, как могла бы оценить сдвиг в дуге воды, льющейся из кувшина, и подставить чашу прямо под…
Арчет сгорбилась и последовала туда, куда тянул ее Проблеск Ленты. Ящер-воин возвышался над нею, держа когти наготове, – он был достаточно близко, чтобы от едкого пряного запаха выделений на шкуре подкатила к горлу тошнота, он тянулся к ней, как мать тянется к визжащему младенцу, чтобы поднять его с земли. Он пронзительно завопил и ударил передней лапой, но Безжалостный уже был там, вскинутый и наклоненный – нож принял удар когтей и отразил его в той степени, какая требовалась Арчет, перенаправил силу вниз. И Проблеск Ленты прыгнул, сверкнув, в щель – сквозь тень споткнувшегося ящера, – а Арчет выпрямилась, увернувшись от неудачной атаки, и вонзила клинок глубоко в обнаженное подбрюшье рептилии, рассекла снизу вверх, как цирюльник бритвой, проливая внутренности, кровь и более бледные жидкости, наполовину сформированные яйца из репродуктивного канала…
Тварь завизжала, забилась и рухнула, корчась в собственных внутренностях.
Арчет уже поворачивалась в другую сторону.
«Но эти ножи инертны, Арчет Индаманинармал. – В голосе Стратега слышалось подобие недоверия. – Сталь все еще спит. Как же ты их не пробудила? Как же ты с ними такими дерешься?»
«Пыряю или бросаю эти хреновины. – Арчет поняла, что ощетинилась и, прочистив горло, начала заново. – Меня с десяти лет обучали Ханал Кет».
«Да, но Ханал Кет – лишь начало. Пороговый навык, тренировка ловкости для того, что последует. Разве тебе этого не говорили?»
Короткая пауза, на протяжении которой она молча проклинала соплеменников отца и их небрежность в обучении.
«Ну, что ты думаешь?»
«Я думаю, что предстоит еще много работы, забытая дочь Флараднама, и не так уж много времени, чтобы все успеть. Я не могу наделить тебя мастерством Салгра Кет – на это ушли бы годы. Мы не можем себе такое позволить».
«Салгра Кет?» – озадаченно повторила она. «Ханал Кет» по-кириатски звучало достаточно осмысленно – в приблизительном переводе это означало «искусство клинка». Но Салгра Кет должно было означать… она тряхнула головой… так, проверим, слово древнее, но…
Искусство… жонглера? Искусство придворного фокусника?
Искусство дешевого уличного артиста?
Арчет нетерпеливо покачала головой.
«В твоих словах нет смысла. Я никогда даже не слышала про Салгра Кет».
«Да, похоже на то. – Ей показалось, что в голосе Стратега прозвучало смутное разочарование. – И, как я уже сказал, времени попросту нет. Но, по крайней мере, клинки просочились в тебя, и это дает мне надежду».
Опять пауза.
«Просочились?» – настороженно спросила Арчет.
Убийца Призраков звал ее мягкой болью в ладони там, куда жаждала попасть рукоять ножа. Ящер, в которого она вонзила клинок, преследовал ее, слегка прихрамывая на переднюю лапу, под которой засело оружие. Ручейки крови стекали по чешуйчатой шкуре, роняя капли на древнюю мостовую, но в остальном тварь казалась невредимой и здорово рассерженной. Челюсти были разинуты, длинный язык свернулся за частоколом клыков – в какой-то момент кончик высунулся, обратившись в ее сторону, и попробовал воздух. Глубоко посаженные переливчатые глаза следили за ней, высматривая шанс.
На грудах щебня – новое движение.
Арчет заметила его краем глаза, увидела, как раненый ящер на миг отвел сверкающий взгляд. Она рискнула сама посмотреть в ту сторону и увидела крадущихся пеонов – их было то ли трое, то ли четверо, и все искали выступы, с которых можно было спрыгнуть. Она продолжила отступать, незаметно изменив направление к центру бульвара, где кипела главная битва. Ящер-воин встал на мощные задние лапы, наклонил шипастую башку к руинам и пронзительно завопил. Звук, казалось, рассек воздух на лохмотья. Возможно, это был какой-то приказ, хотя и не обязательно – за годы войны никто так и не успел понять, насколько эти существа развиты, сколько осознанности скрывается за блеском переливчатых глаз, как они общаются, – но пеоны отреагировали, как солдаты на голос командира. Они посыпались с руин, их было все-таки четверо, – и все ринулись на нее.
