На глазах Дака лазотеповые воины окружили Домри Раде с Груулами со всех сторон. Груулы – бойцы грозные, об этом было известно всем и каждому. Однако вырезали их быстро и беспощадно. Видя это, Дак просто не понимал, как же ему совсем недавно четырех таких тварей уложить удалось?
«Может, они поддались? Или их доблесть подхлестнута древней магией, только что выпущенной на волю?»
Один из неупокоенных, высокого роста воин в весьма впечатляющем шлеме, схватил Раде – похоже, глубоко впившись пальцами в его грудь. От боли Раде завопил так, что крик его был слышен на крыше без всякого Локсодонского Рога. Ну, а дальше все пошло еще хуже. Ужасаясь, взирал Дак на то, как воин в шлеме запустил руку не просто в грудь – в самую душу Домри и извлек из ее глубины яркий огонек, светящийся сгусток маны. Неизвестно, откуда, но Дак знал это точно: то была Искра Раде, та самая частица души, что делала его мироходцем. Та самая частица души, что делала его Домри Раде.
В ушах вора эхом зашелестел шепот Домри. Тот молил о пощаде, но все напрасно. Миг – и Домри лишился и Искры, и души, и жизни, и даже всей влаги в теле. Без Искры от мироходца Домри Раде осталась лишь мертвая иссохшая оболочка. Стоило воину в шлеме разжать пальцы – и труп Раде с жутким глухим ударом рухнул на мостовую.
Тем временем Вековечный вложил Искру Домре в собственную лазотеповую грудь. Однако чистой магической энергии такой мощи неупокоенная тварь вынести не смогла. Еще миг – и воин загорелся, вспыхнул изнутри, а Искра Раде взвилась в небо и устремилась к… к дракону!
До этой минуты взгляд Дака был намертво прикован к Домри и воину в шлеме, но теперь, когда оба погибли, обратившись в иссохший труп да золу, вор начал оглядывать площадь. Воины в лазотеповой броне хватали то одного, то другого – а именно, как с запозданием понял Дак, мироходцев – и извлекали, вытягивали из их душ Искры, тем самым обращая противников в безжизненные мумии. Затем Искры мироходцев испепеляли убийц, а древние чары увлекали сгустки энергии вверх. Вскоре пурпурные огоньки, слетавшиеся к Цитадели, к злодею на троне, заполнили небо от края до края.
«Этого же не может быть! Лишить мироходца Искры нельзя! Нельзя!»
Однако дракон проделывал именно это. Опять, и опять, и опять. И с каждым новым приобретением словно бы на глазах становился грознее, величественнее, монументальнее.
Дак через силу сглотнул.
«Ну нет, таким образом Дак Фейден, определенно, умирать не желает. Пожалуй, биться с неупокоенными, так сказать, жнецами и драконами – дело не воровское».
С этими мыслями Дак попытался уйти в другой мир, но обнаружил, что сделать этого не может. Такого с ним не бывало еще никогда. В страхе и ярости он поднажал на стены пространства посильнее и оказался под Иннистрадской луной… но лишь на секунду. В следующий же миг неодолимая сила снова увлекла его на Равнику, под яркий солнечный свет. И даже не увлекла, а…
«Выдернула?»
Казалось, он натянулся, будто резиновый жгут, достиг предела эластичности и вновь, рывком, сжался до изначальной длины. Дак попробовал уйти еще раз, но не сумел даже дематериализоваться. Что-то крепко держало его, приковывало к равникскому измерению.
«Нет. Нет, нет, нет, нет, нет, нет…»
Дак оказался в ловушке, и это пугало сильнее, чем жуткая жатва внизу.
Из глаз покатились слезы.
«Дак, будь ты проклят, возьми себя в руки!»
Фейден утер глаза. Да, тут он ничего поделать не мог. И, видя, как отливающие синим металлом боги ведут орды дракона вперед, развернулся и бросился наутек – как можно дальше от площади…
Акт второй
Картина двадцать восьмая. Никол Болас
Весь его замысел был безупречен. Любая случайность – учтена. Любая потенциальная угроза – нейтрализована. Подобные вещи Болас проделывал не первую тысячу лет, но сейчас пришел в неподдельный восторг. За свою бесконечную жизнь он, Никол Болас, повидал все возможное, однако Заклинание Старейшин… да, на это стоило посмотреть!
Сидя на троне, он наблюдал, как темнеет небо. Провожал взглядом Искры, летящие кверху от мертвых, досуха высосанных мироходцев, от выжженных изнутри неупокоенных Вековечных. Оставляя в воздухе ослепительно-яркий пурпурный след, Искры слетались к Цитадели, к нему.
Магический вихрь кружился над головой Боласа, Искра за Искрой взмывали вверх, чтоб кануть в его воронку и устремиться вниз, в Камень Души, парящий меж острий драконьих рогов.
И каждая Искра несла с собой силу. Сила потоком струилась в Камень. Сила переполняла Никола Боласа. То были вовсе не просто силы всех мироходцев, нет. Собранные вот так, воедино, они являли собой силу бога. Бога… да и то отнюдь не всякого!
Подобная сила была знакома ему с прежних времен. Подобная сила была присуща Боласу до самого Великого Исцеления. Сейчас он только возвращал себе то, что принадлежало ему по справедливости.
«Пусть все, все они гибнут. Когда-то я был бессмертным. Не просто долгоживущим, как всякий дракон, но воистину, в самом деле бессмертным. И обладавшим безмерной силой. Я был божеством, а Исцеление Доминарии и Мультивселенной свело мою силу на нет. Лишило меня того, что было моим по праву рождения. Чего может стоить Исцеление Доминарии в сравнении с этим грехом? Чего может стоить излечение Мультивселенной в сравнении с этим злодеянием? Так пусть же все, все умрут. Все они неплохо поживились за мой счет, и сейчас я просто верну себе отнятое – да с лихвой. Все, что получат сегодня, они вполне заслужили. Я снова стану воистину, на самом деле бессмертным. Однако ролью простого божества теперь уж не удовольствуюсь. Теперь я – нет, Мы – станем Богом. Мы станем единственным БОГОМ Мультивселенной. Ее БОГОМ-ИМПЕРАТОРОМ. И станем Мы им… еще до вечера».
Дракон шумно выпустил из ноздрей облако дыма. В эту минуту он вспомнил все муки первых дней жизни на Доминарии, после того, как Он и Уджин, Его брат-близнец, вылупились вдвоем из одного и того же камня-яйца – недомерки, так называемые «последыши» всего Прадраконова помета. Но после Он показал всем братцам, сестрицам и прочим сородичам, какого «последыша» они мучили, оставляли без внимания, недооценивали в Николе Боласе. Всем показал, всем до единого. А сегодня покажет то же самое всей Равнике. А скоро, очень скоро – и всей Мультивселенной.
Где-то у самого порога мыслей раздался писк этой ничтожной мышки, Джейса Белерена, телепатический приказ отступать, и БОЛАС, БОГ-ИМПЕРАТОР, удовлетворенно хмыкнул себе под нос.
Картина двадцать девятая. Кайя
Всего пять кратких фраз… пять мысленных фраз, раздавшихся прямо в ее голове. Да, не согласиться с их смыслом и важностью Кайя никак не могла, однако само ощущение… чужого вторжения нашла крайне неприятным. Уж очень все это отдавало Боласом. Отвлекшись и даже слегка обидевшись на этакое, пусть ненавязчивое, телепатическое насилие, она чудом не угодила под топор Вековечного минотавра.
