Они в костюмах, как адвокаты или Люди-в-Черном.
– Растянули связки на запястье? – спрашивает Лоусон.
– Неудачно упала на стоянке у супермаркета.
Я не знаю, откуда эта ложь, но звучит убедительно – он кивает, как только мы встречаемся взглядами.
– Мы просто хотим кое-что уточнить об инциденте, который, как я уже сказал, произошел в декабре, – поясняет Лоусон.
«Кое-что», «просто». Он явно пытается говорить так, будто ничего серьезного и не произошло. Смотрю ему в глаза, они такие бледные, что почти серебряные, с легким намеком на синеву.
– Мы из отдела уголовных расследований, – поясняет Лоусон. – Было найдено тело мужчины, на которого напали в одну из пятничных ночей – может, вы знаете про это из новостей.
Я быстро киваю.
Вот оно. Все кончено. Моя попытка побега провалилась. У меня остались считаные недели.
Глубоко дышу.
Лоусон поворачивается ко мне, его жесты расслаблены, открыты, локти лежат на коленях. Он смотрит прямо мне в глаза.
И тогда я думаю о перчатках, которые были на мне тем вечером – конечно, с ДНК Имрана на них – и которые сейчас лежат у меня в машине. Их образ четко стоит у меня перед глазами. Я так рада, что полицейские не могут этого знать, что я все еще выгляжу нормальной в их глазах. Просто нервная женщина.
– Мы знаем, что вы были в районе Маленькой Венеции той ночью, Джоанна. Ваша подруга дала нам ваш рабочий адрес, когда мы не застали вас дома.
– О, она говорила, что вы ей звонили, – отвечаю я. Мозг лихорадочно работает. Лора не говорила, что сообщила им мой рабочий адрес. Хотя почему бы и нет? Она же тоже абсолютно уверена в моей невиновности.
Стараюсь изобразить на лице бесстрастную улыбку. Что я могла знать, если бы меня там не было? Только информацию из новостей, и все. Я бы помнила дату, место, где я была, потому что все произошло совсем рядом, – и Сэдика, конечно, – но ничего больше.
– Да, мы звонили. И вам тоже. Вы получили нашу записку?
– Простите, была очень занята на Рождество, сами понимаете, – вру я.
– Когда вы вышли из бара? Вы были в «Гондоле», верно?
– Да. Около половины одиннадцатого.
Лоусон смотрит на Дэвиса – тот кивает.
– Вы попали на камеры видеонаблюдения, – продолжает Лоусон. – Снаружи бара, вы и Лора. Вы попрощались с подругой и пошли по направлению к каналу, мы видели на записи с камер.
В комнате как будто разорвалась граната, и тишина буквально гудит так, что больно ушам. Дэвис смотрит на меня, Лоусон ждет, пока я заговорю. Я не продумала заранее, что буду говорить. Я же не злой гений, а ограниченная, глупая Джоанна.
Куда я пошла? Видела ли я кого-нибудь? Была ли я у канала? Что у меня за история? Почему я не подумала об этом раньше? Вот же я идиотка.
Не могу встретиться с ним взглядом, с этими бледными, волчьими глазами.
– Джоанна. Вас видели недалеко от меня преступления. Было бы прекрасно, если б вы могли нам помочь.
– А, ну… – бормочу я. – В действительности я пошла другой дорогой. Собиралась идти сразу вдоль канала, а потом передумала.
– Правда? – Голос Лоусона звучит незаинтересованно, но его глаза спокойно и внимательно на меня смотрят, замечая трясущуюся руку, которая тянется за чаем в пластиковом стаканчике. Он все замечает.
– Я собиралась пойти по дорожке вдоль канала, но… – запинаюсь я. Нужно сказать им о Сэдике. Это то, что бы я сделала, если бы все обстояло по-другому. – Человек по имени Сэдик домогался меня в баре, поэтому я не хотела идти по пустынной улице.
Это могло быть почти правдой, ложь имеет больше смысла, нежели правда. Правда грязная и подозрительная.
Но мешает только одно – этого не было.
– Я пошла длинным путем, от «Гондолы» и… вдоль дороги. А затем через второй мост, – вру я. – Если нужно… Он оставил мне… – я шарю в кошельке и достаю его визитку, думая про себя: «Прости меня, Сэдик».
– Какого рода домогательства?
– Сексуальное…
Лоусон вертит в руках потрепанную визитку:
– Все было настолько плохо, что вы пошли другим путем?
– Да.
– Мы разыщем его, спасибо, – говорит Лоусон. Он спросил меня о подробностях общения с Сэдиком. Спросил, как он выглядел и в чем был одет.
– Так что я хотела убежать от него, поэтому и выбрала другой маршрут. Хотя сперва думала пойти вниз по каналу.
– Хорошо, – кивает Лоусон. Потом молчит, отпивая свой чай. Смотрит на меня и произносит всего три слова: – Каким именно путем?
– Каким путем? – переспрашиваю я. Бьюсь об заклад, что он посещал спецкурс по определению лжи, да и практику имел немалую. И нет сомнений, что я веду себя абсолютно типично.
Мы все думаем, что мы особенные, блестящие обманщики, если от этого зависят наши жизни. Но все мы одинаковы. Рубен часто рассказывает мне о прочитанном (он всегда говорит «Я тут читал…») и однажды рассказал о структуре лжи. Что там либо может быть недостаточно деталей, либо слишком много, я не помню.
– Итак, – говорит Лоусон и затем лезет в сумку, которую он поставил на пол, достает оттуда лист бумаги и раскладывает его на столе. Через секунду я понимаю, что это распечатанная карта.
Пытаюсь думать, но под его взглядом это невозможно.
– Покажите на карте, где вы шли, – продолжает он. – Не спешите.
Беру карту и подтягиваю ее к себе. Ставлю указательный палец на «Гондолу». Бар точно там, из окон было отлично видно мосты через канал.
Глазами я прохожу свой настоящий путь, через мост к Уорвик-авеню, останавливаясь наверху лестницы. Если камера видеонаблюдения сразу за баром, меня должны были видеть направляющейся к каналу. А значит, я должна была описать полный круг, пойти налево, а не свернуть направо.
– Итак, сперва я пошла вот таким путем, – говорю я, показывая путь от бара к дороге, – но потом я сделала крюк вот так. – Веду пальцем вниз по улице и через другой мост, который тоже привел бы меня прямо к станции метро на Уорвик-авеню и с той же стороны. Уж там наверняка были камеры наблюдения.
Лоусон проследил по карте мой путь.
– Значит, если мы посмотрим на запись с камеры вот здесь и здесь, – говорит он, указывая на точку у дороги на карте, – мы вас увидим?
– Да, – говорю я. Мне ничего не остается кроме как соглашаться.
Стараюсь вспомнить, как выглядят улицы в том районе, и найти на карте. Это пригород, но там тоже могут быть камеры. Но возможно, с его стороны упоминание о них было просто провокацией. Могут ли офицеры полиции так поступать? Понятия не имею.
– Что ж, в этом случае вы не сможете нам помочь, – говорит он.
