Пытаюсь понять — может ли понравиться это тело мужчине? И понимаю, что если просто стоять, то шанс есть. А если…
«Фригидная Машка…» — слова Миры подстрекают к тому, чтобы отбросить стеснение.
Да, я никогда не делала этого перед зеркалом и в таком состоянии. Но, может, стоит посмотреть на себя другую, прежде чем предстать такой перед мужчиной. Стоит попробовать, проверить, представить его прикосновения на своем теле не только в дозволенной зоне, но и за чертой, которую мы пока не переходили.
Мои руки очерчивают грудь, потом небрежно отбрасывают бюстгальтер в сторону — так, как, наверное, это сделал бы Костя. Прикасаются к соскам, чуть тянут их, пока они не становятся двумя жесткими горошинами и тут же, добившись результата, теряют к ним интерес.
Не отрываю взгляда от темноволосой девушки, которая, сверкая зелеными глазами, чуть прикусывает нижнюю губу, в то время как правая ладонь забирается в трусики.
Ожидаемо сухо…
Не я, а девушка в отражении разочарованно выдыхает и начинает скользить пальцами по сухим складкам. Не я — она то и дело прикасается к клитору, и слегка улыбается, когда чувствует легкое возбуждение. Не я склоняю голову набок, смотрю практически не моргая, и уже уверенно и просто скольжу указательным пальцем вверх-вниз.
Я только впитываю выдох отражения, как благодарность за соучастие, за эту возможность. И продолжаю смотреть, как двигается ладонь в белых трусиках, раздражаясь на маленькую преграду и на то, что пока еще не получается. Не получается захлебнуться удовольствием, потому что все, что происходит сейчас больше похоже на механический процесс, и не более.
Прикрываю глаза, пытаюсь подумать о Косте, вспомнить его глаза, представить, что это он ко мне прикасается. Увы, лица мужчины не видно, я просто представляю руки и более жесткие и ненасытные пальцы, чем у меня. Поэтому тру сильнее. И чувствую, что если сделать так еще несколько раз, возможно, всего пару движений, разрядка наступит. Тупая, холодная, но она даст простое освобождение и позволит наконец вырваться застывшему на губах стону.
Еще немного…
Еще несколько раз, и…
«Фригидная Машка…» — воспоминания вырывают меня из потока грез, в котором я пребываю.
И я открываю глаза.
И вижу в зеркале не только отражение разочарованной девушки, которая до боли прикусывает губу.
Я вижу, как в нем отражается мужской силуэт.
Черные волосы, черный взгляд, черные брюки — слишком большой контраст с отражением белого в зеркале. Даже лицо из-за игры свечей кажется темным и напряженным. Разве что белый свитер на мужчине это как-то смягчает.
Он не двигается.
И кажется мне не реальностью, а игрой свечей и зеркал.
Влад не может быть здесь — его сейчас ублажает блондинка. Он просто не может…
И в то же время я чувствую, как скользит по мне мужской взгляд, задержавшись на полушариях сзади, переместившись к груди и соскам и плавно, не торопясь, опустившись к треугольнику белых трусиков.
Взгляд застывает на них, становится настолько пронзительным, как будто он хотел бы в них заглянуть, посмотреть, с чем играют мои пальцы.
Он не делает ни единого движения, но у меня ощущение, что этот взгляд опутывает меня паутиной и подтягивает к себе достаточно близко, чтобы я уловила нотки дорогого одеколона, вдохнула бриз, надкусила грейпфрут и продолжила с новой силой.
И как будто именно этих ноток и не хватало, чтобы свежей волной нахлынуло возбуждение.
Мне нужно всего несколько движений рукой, чтобы эти муки закончились, чтобы взорваться, чтобы совершить небольшой полет на планету порока и удовольствия.
Движения руки становятся сильнее, уверенней, потому что я смотрю в отражение и вижу там пальцы мужчины, которые точно брали бы жестко, чуть царапая нежную кожу часами.
И они бы вошли…
Наверное, так? Я пробую чуть проникнуть внутрь и выгибаюсь дугой.
С губ срывается стон.
Мужчина не двигается, он безучастен. Все, что он делает — просто смотрит на то, как двигается девушка в зазеркалье. Его взгляд неотрывно следит за каждым движением, как будто подбадривая, уговаривая ее закончить то, что она начала.
И не я, а незнакомка из зеркала продолжает, потому что не может остановиться. Потому что ей нужны эти несколько движений, чтобы закончить, чтобы взорваться и посмотреть на другой мир изнутри…
Еще один стон, жадный, чуть хриплый, срывается с ее губ, когда наслаждение пронизывает горячей волной. И я вторю ей, чуть дрожа.
Какое-то время пытаюсь прийти в себя, а потом выныриваю из дурмана, в котором мне мерещилось невероятное, убираю руку из трусиков, смотрю на свое отражение, в котором лихорадочно отражается зелень и страсть, и…
И вижу, как медленно закрывается дверь за уходящим мужчиной, который уносит с собой не только запах моря и цитрусовых, но и мой оргазм, который мы с ним разделили.
Свечи отмечают дрожью его уход, тянутся к двери, словно умоляя вернуться, а я обессиленно сажусь на кровать. Потом обматываюсь покрывалом до самого подбородка и пытаюсь унять дикое сердцебиение и нахлынувший стыд.
Не могу понять, как такое случилось…
Не могу до конца осознать, что это случилось…
Он смотрел. А я позволяла. Могла сбежать, могла закричать, могла спрятаться, а я наоборот распахнулась.
Щеки пылают, тело как непослушная вата, в ушах тихий шум.
Я подхожу к окну, прислоняюсь лбом к прохладному стеклу и пытаюсь хоть чуточку успокоиться.
То, что произошло…
То, что…
У меня нет объяснений. И я понятия не имею, как смогу посмотреть Владу в глаза. Наверное, единственный выход — это бежать, хотя бы сейчас…
Он и раньше считал, что я — неподходящая партия его брату, а теперь…
Наверное, он у него. Рассказывает ему, смеется, они обсуждают…
Я так ожидаю услышать гневные шаги Кости, что поворачиваюсь к двери и жду. Жду, когда он ворвется в комнату, начнет обвинять. А мне ведь даже возразить ему нечего.
