— О чем?
— О том, как тебя зовут. О том, что ты встречаешься с его братом. О чем же еще?
На самом деле мне кажется, она знает намного больше, чем выдает. Но я не собираюсь в этом копаться. Тем более что в данный момент мой интерес больше обусловлен собакой.
— Это Марсель, — представляет девушка и с улыбкой смотрит на белое чудо, которое заглядывает в глаза любимой хозяйки. — Марсель, познакомься, это Маша.
Пес, сообразив, чего от него ожидают, издает один громкий «гав» и приподнимает в приветствии лапу. Я не сомневаюсь, что этот пес тот же, которого я видела два года назад маленьким белым комком, но все равно присаживаюсь перед ним и выставляю ладонь.
— Дай лапу! Ну не жадничай, дай! — смеется Светлана.
Пес переводит взгляд на меня, и на какой-то момент мне кажется, что он лапы не даст, потому что я его бросила. Но, конечно, никакого узнавания нет, и он присматривается ко мне интуитивно, на звериных инстинктах. Чуть помедлив, кладет на мою ладонь свою лапу и смиренно терпит, пока я приподнимаю ее.
Черное пятнышко не исчезло, просто стало чуть больше. А значит никаких совпадений: собака, которую девушка считает своей — мой подарок.
Поднимаюсь, смотрю на пса и давлю в себе зависть, когда замечаю, с каким удовольствием и обожанием он постоянно смотрит на светловолосую девушку.
Умный пес, добрый и верный, и я бы хотела такого светлого друга.
Не понимаю поступка Кости. Он мог подарить любимой девушке что угодно, мог купить для нее другого щенка. Хотя… С учетом того, что он чувствовал ко мне два года назад и какой тварью считал, наверное, надо сказать спасибо, что не сдал щенка в какой-то приют.
Лучше уж так. Пес домашний, явно любимый, ухоженный. И если то, что я вижу в Светлане — не напускное, я понимаю его привязанность. Она кажется доброй, ранимой и излишне наивной, хотя ей на вид лет двадцать пять — двадцать шесть, она крутится в обществе, в котором принято носить маски и окружать себя мишурой, и уж точно не полагается кому-либо верить и смотреть открыто и с явной симпатией. Так, как она смотрит на старшего Тихонова.
— Влад, — заметив, что он вышел из гаража, девушка бросает на меня извиняющийся взгляд и подхватывает мужчину под руку. — Я хотела поговорить о Косте. Он не знает, что я у тебя. Но… я в курсе, что у вас возникло недоразумение. Он сейчас не в себе — не разговаривает, не ест, сильно переживает… Он… ладно, заканчиваю вступление. Я здесь с единственной просьбой: можно мы приедем мириться?
Мне немного неловко входить в дом без хозяина, но слушать о страданиях Кости не хочется. Да и собака — словно укор и попытка окунуть меня в прошлое и показать то, что могло бы быть, если бы я не оступилась, если бы сделала другой выбор.
Но, кажется, мое вторжение в одиночестве напрягает только меня — Петр, выйдя навстречу, желает мне доброго вечера, забирает одежду и оставляет тапочки. Я переобуваюсь, бросаю взгляд на второй этаж, но выбираю гостиную — это нейтральная территория.
— Ой, вернулись! — заглядывает в комнату домработница, кивает, когда я здороваюсь, и суетливо машет рукой. — Бегу подогревать ужин. Уверена, вам понравится.
К счастью, она убегает на кухню раньше, чем я придумываю, как реагировать на ее заявление. Вряд ли ее на самом деле волнует: понравится ли еда мне. Наверное, она имела в виду хозяина дома.
Входная дверь распахивается, вбегает улыбающаяся Светлана и, придерживая за поводок юркого чау-чау, сообщает мне:
— Маша, мы ушли! Скоро увидимся!
Судя по всему, ее вторжение было вызвано только тем, чтобы попрощаться, потому что она тут же уносится веселым ураганом. А в комнату спустя пару минут заходит Влад. Вопреки моим ожиданиям, садится не в любимое кресло, а рядом со мной на диван и так же, как и я, провожает взглядом торопливую гостью.
Наше знакомство со Светланой слишком короткое, чтобы уже делать выводы, тем более, первое впечатление меня часто обманывает. Но пока то, что я вижу в ней, мне нравится.
— Она всегда такая… непосредственная? — интересуюсь мнением того, кто должен знать ее больше.
— Те несколько раз, что я ее видел, да, — пожимает плечами Влад.
— А как же твое одобрение? — недоумеваю я.
— Это последнее, что интересовало Костю.
Ответ Влада приносит еще больше вопросов: ведь Николя говорил…
Впрочем, художник мог сделать вывод на основе того, что старший брат просто не оспаривал выбор младшего, попросту не вмешивался в их отношения. И да, я понимаю, почему Костя и его невеста не частили с визитами в этот дом.
— Вы так и не наладили отношения, — вздыхаю я виновато.
— Они всегда были сложными, — без малейших терзаний констатирует Влад.
Я разворачиваюсь к нему, и пока он смотрит на осень, смотрю на него. Удивительно, как быстро ему удается брать эмоции под контроль — еще пятнадцать минут назад я видела ураган, а теперь снова спокойный бриз, который хочется зачерпнуть ладонью, поднести к лицу и вдохнуть.
Мы только вдвоем, нас никто не увидит, и я позволяю себе то, что хочу. Перебираюсь к нему под бок, склоняю ему на грудь голову, вдыхаю бриз и слышу размеренное «тук-тук», которое убаюкивает меня с ленивым движением мужских пальцев по моим волосам.
— Хорошо, что они теперь длинные, — я чувствую, как Влад уже любимым жестом наматывает на кулак мои пряди, приподнимает мое лицо, чтобы видеть глаза.
Ему, как и мне, кажется, что мы все еще слишком далеко, слишком разделены друг от друга, потому что он подхватывает меня, раздвигает мои колени и усаживает верхом на себя.
И в его глазах я читаю невероятное, то, что этот немногословный мужчина не прячет, но не озвучивает: «Хорошо, что ты здесь».
Мне действительно хорошо здесь и с ним.
Настолько хорошо, что я стараюсь не думать о тех глобальных проблемах, которые разделяют нас, несмотря на то, что мы друг к другу почти приклеены в данный момент.
У Влада звонит телефон, он смотрит на номер абонента и неохотно, но отвечает. Хмурится — кажется, что-то серьезное. Бросает взгляд на меня, потом на часы.
Из его отрывистых реплик понимаю, что речь о новом клубе, возникли какие-то разногласия с вывеской и тем, чтобы ее узаконить. Пожалуй, кто-то из служб, которые курируют этот вопрос, просто решил срубить денег, зная о скором открытии, потому что вряд ли, вкладывая такие средства в заведение, можно пустить на самотек один из важных нюансов.
Но и хорошо, что есть этот звонок, потому что он меня остужает, и я соскальзываю с колен мужчины на диван. Подтягиваю к себе колени, рисуя между нами дополнительную границу, и вижу по взгляду хозяина дома, что ему это не нравится. Продолжая говорить с абонентом, он кладет ладонь на мое колено, пытается разжать мои ноги, но я не сдаюсь.
От упорства прикусываю губу, в которую тут же вцепляется ревностный взгляд.
