Она не отвергла его, понимая, что идет на риск. И все же внутри жила уверенность, что она не засветится, Ник не сможет ничего о ней разузнать. Два-три проведенных вместе дня – просто, чтобы не вызывать удивленных толков своей нелюдимостью. А потом она исчезнет.
Кто же знал, что мальчишка настолько увлечется, примется ходить за ней по всему Миконосу, лезть своим любопытным носом, куда не нужно? Кто знал, что он потащится за ней на виллу и ворвется в роскошную стеклянную ванную, встрепанный, нелепый, с округленными от ужаса глазами и этой чертовой статуэткой в руке? Примчится ее спасать… Японский дизайнер, смастеривший этого стеклянного монстра – не то женщину, не то инопланетное существо, наверное, и подумать не мог, что однажды его творение спасет кому-то жизнь.
Она ведь уже держала его на мушке, целилась ровно в середину безмятежного, не тронутого ни одной морщиной страдания лба. А выстрелить не смогла. Потому что этот настырный щенок вбежал со статуэткой в руке и заозирался, явно готовый рваться в драку и отбивать у врагов женщину, с которой был знаком несколько дней. О которой и не знал ничего. Если Ольга что и умела ценить в людях, так это преданность и отвагу. Способность преодолеть естественный страх, плюнуть ему в лицо и ринуться защищать своих, даже если это грозит тебе смертью. Николас ринулся. То есть уже считал ее своей?
Она не смогла выстрелить в лоб этому баловню судьбы, этому залюбленному мальчишке. Которого где-то там, в сотнях километров, ждала его мама, поразительно красивая, несмотря на возраст, гречанка. Не смогла уничтожить того, кто был достоин любви по праву рождения. Разрушить это идеальное произведение природы, разнести совершенной формы череп, погасить аквамариновые глаза, вышибить жизнь из гибкого и сильного тела. И теперь за это расплачивается.
На катере, даже не катере, а быстроходной резиновой лодке, их встретил присланный Иваном подручный – чернокожий Ринго. Тот изумленно взглянул на незнакомца, которого Ольга держала на мушке, но ничего не сказал. Николас же, пока находился в состоянии шока, и не дергался. А вот позже, когда лодка добралась до ждущей их в двух километрах от берега белой яхты, уже очухался и начал проявлять строптивость.
Ольга первым втолкнула на борт Ника, коротко скомандовала Ринго и ждавшему на яхте турку Ахмеду:
– В кабину его.
И команда уволокла Николаса, не задав ни одного вопроса. Хотя Ольга заметила по их лицам, что появление незнакомца на яхте привело их в изумление.
Теперь нужно было дойти до Айвалыка. Там в порту давно купленная береговая охрана не должна была доставить проблем. И все же Ольга передала по рации сообщение, чтобы к их приезду подготовили документы на мужчину тридцати двух лет. На всякий случай. Николаса к этому моменту надо будет накормить транквилизатором, чтобы не вздумал скандалить.
Дальше четыре часа на машине до Стамбула. Их Николас проведет в ее бронированном «Гелендвагене». И если вдруг остановит полиция, можно будет выдать его, накачанного успокоительным, за дурачка, слабоумного. Документы к этому времени будут уже у нее на руках.
Яхта шла быстро и плавно, взрывая белоснежным носом тугие синие волны. Ольга стянула с себя мокрые до колен джинсы, забрызганную кровью футболку. Переоделась в свежее, то, что привезли для нее Ринго и Хасан. Не будь у нее этой внезапно образовавшейся дурацкой проблемы, она бы сейчас чувствовала спокойное удовлетворение от того, что ее план удался. Но из-за того, что на яхте присутствовал Николас, с которым теперь непонятно, что было делать, внутри звенело туго натянутое напряжение.
Ольга спустилась с верхней палубы вниз, отомкнула дверь в каюту. И мгновенно метнулась вперед, оттащив Ника от распахнутого иллюминатора. Тот наградил ее диким взглядом, рванулся в сторону распахнутой двери. И Ольга, не раздумывая, действуя на чистых инстинктах, перехватила его, оглушила мощным прямым ударом в челюсть, повалила на пол. Выкрикнула отрывисто:
– Ринго! Наручники!
Когда в каюту влетел бритый наголо чернокожий, Ник все еще лежал ничком на полу, а она удерживала его, прижимая коленом. Он больше не пытался вырваться, только дышал тяжело, прерывисто. Ольге же, как назло, попала в рот прядь его волос, еще соленых от морской воды и так знакомо пахнущих солнцем.
– Мисс Ольга, нужна помощь? – сверкнул очень белыми на темном лице белками глаз Ринго.
– Наручники! – нетерпеливо повторила она.
С помощью Ринго отволокла Ника к стене и пристегнула за левое запястье к блестящему поручню. Только тут ей удалось заглянуть Николасу в лицо, и Ольга, опешив от увиденного, скомандовала Ринго:
– Выйди. Я позову.
Ник плакал. Держался свободной рукой за на глазах распухавший и наливавшийся багровым подбородок, а по щекам его катились слезы. Залюбленный, изнеженный мальчик, никогда не испытывавший физической боли. Ольга почувствовала, как заныла, засаднила правая рука. Та, которой она его ударила.
Она поднялась с пола, сделала несколько шагов. Не хватало еще начать метаться по каюте. Кашлянула, сказала резко:
– Ты ненормальный? Мы в открытом море, куда ты собирался удрать?
Ник, явно стыдясь своих слез, шмыгнул носом, попытался отвернуться и сдавленно буркнул:
– Лучше в море, чем…
– В самом деле? – Ольга с интересом посмотрела на него. – Ты, правда, считаешь, что смерть лучше, чем вынужденная беспомощность? Не могу с тобой согласиться.
– Лучше, чем издевательства… – процедил Ник сквозь зубы.
И Ольга почувствовала, как ее захлестывает гнев. И на этого глупого щенка, впервые столкнувшегося с тем, что не все в жизни происходит так, как ему хочется. И на себя – за то, что, сама не зная почему, не убила его и тем навлекла на себя и свою команду ненужные проблемы.
– Дорогой мой, разве же это издевательства? – ласково улыбнулась она. – Может быть, тебя избивали до полусмерти? Насиловали? Пытали? Может быть, об тебя тушили окурки и вытирали ноги? Кстати, поверь мне, все это тоже можно пережить. А вот смерть непоправима. Самая жалкая, самая зависимая жизнь лучше смерти. Потому что заключает в себе шанс все изменить.
Ник, скорчившись у стены, смотрел на нее исподлобья. Смотрел покрасневшими от сдавленных рыданий больными глазами.
– Кто ты? – прохрипел он.
Ольга открыла мини-бар, достала запотевшую от холода бутылку минералки и протянула ему:
– Хочешь пить?
Николас явно поначалу собирался гордо отказаться от воды. Но потом, облизнув пересохшие губы, все же потянулся за бутылкой. Отвернуть крышку одной рукой у него сразу не получилось, и Ольга помогла ему. А когда он жадно припал к горлышку, мягко произнесла:
– Можешь называть меня Фараонша.
Потом она вышла, аккуратно закрыла за собой дверь и провернула замок и поднялась на верхнюю палубу. Солнце уже начало клониться к закату. Кругом, куда хватало глаз, тянулась густо-синяя вода. Правая рука по-прежнему ныла.
