Вне зависимости от примера, всегда есть искушение полагать, будто мимикрия не сможет быть эффективной, не будучи идеальной. В конкретном случае с похожей на осу орхидеей я делал основной акцент на свойственных осам и другим жертвам мимикрии несовершенствах восприятия. Если говорить начистоту, то, на мой взгляд, сходство орхидей с изображаемыми ими осами, пчелами или мухами отнюдь не выглядит таким уж впечатляющим. Сходство листовидки с листом кажется моим глазам намного более точным — возможно, потому, что мои глаза больше похожи на глаза тех хищников (предположительно, птиц), против которых данная мимикрия направлена.
Но есть и более общее соображение, почему мнение, будто мимикрии, чтобы вообще иметь смысл, необходимо быть совершенной, неверно. Сколь бы острым ни было зрение, скажем, какого-нибудь хищника, условия видимости далеко не всегда идеальны. Причем практически неизбежно должен существовать некий непрерывный спектр этих условий: от наихудшей видимости к наилучшей. Подумайте о каком-нибудь действительно хорошо знакомом вам предмете — таком, который вы ни за что не перепутаете ни с каким другим. Или о каком-нибудь человеке — например о близкой подруге, которую вы так знаете и любите, что никогда в жизни не примете за кого-то еще. Ну а теперь представьте себе, что этот человек приближается к вам с дальнего расстояния. Непременно должны существовать как дистанция, с которой вы вообще не будете его видеть, так и дистанция, с которой вам будут видны каждая черта, каждая ресница, каждая пора. И на промежуточных расстояниях никакого внезапного перехода от одного к другому не происходит: имеет место плавное увеличение или уменьшение узнаваемости. В военных пособиях по стрельбе об этом говорится открытым текстом: «За двести ярдов все части тела отчетливо видны. За триста ярдов контуры лица становятся расплывчатыми. За четыреста ярдов лица не видно. Начиная от шестисот ярдов голова представляет собой точку, а очертания тела сходят на нет. Вопросы есть?» Конечно, постепенно приближающуюся подругу вы можете узнать и сразу. Но в этом случае дистанция создает градиент вероятности мгновенного узнавания.
Так или иначе, расстоянием обусловливается градиент видимости — плавный по своей природе. Для любой степени сходства между моделью и ее имитатором — как ошеломляющего, так и практически отсутствующего — должно существовать и такое расстояние, на котором глаза хищника будут обмануты, и такое, чуть короче, на котором они ошибутся с несколько меньшей вероятностью. Следовательно, в ходе эволюции естественный отбор может благоприятствовать постепенно совершенствующемуся сходству, так чтобы необходимое для обмана критическое расстояние плавно сокращалось. Под «глазами хищника» я подразумеваю глаза кого угодно, кого нужно одурачить. В конкретных случаях это могут быть глаза добычи, приемного родителя, самки и так далее.
Я демонстрировал это явление на своих лекциях перед детской аудиторией. Мой коллега, доктор Джордж Макгейвин из Музея естественной истории Оксфордского университета, любезно изготовил по моей просьбе модель «лесной подстилки», покрытую ветками, сухими листьями и мхом. На ней он искусно разместил несколько десятков засушенных насекомых. Некоторые из них, например бронзовки, были довольно заметны; другие, подобно палочникам и подделывающимся под листья бабочкам, оказались великолепно замаскированы; а третьи, вроде коричневых тараканов, занимали в этом смысле промежуточное положение. Детям предлагалось вставать с места, медленно приближаться к макету, выискивать взглядом насекомых и сообщать о каждом замеченном. Находясь достаточно далеко, дети не могли разглядеть даже бросающихся в глаза насекомых. По мере приближения они видели сначала самых заметных, затем таких, как таракан, средней степени различимости, и, наконец, хорошо закамуфлированных. Насекомым, замаскированным наилучшим образом, удалось избегнуть обнаружения даже при близком разглядывании, и когда я указывал на них детям, те восхищенно ахали.
Расстояние — не единственный градиент, к которому применима подобная аргументация. Другой пример — освещенность. В глухую ночь не видно практически ничего и даже самая грубая подделка сойдет за чистую монету. А в самый полдень только очень тщательный и точный имитатор сможет уйти от разоблачения. Между тем и другим временем суток — на рассвете и на закате, в сумерки и просто в серый пасмурный день, в туман и в ливень — складывается плавный и непрерывный спектр качества видимости. И снова естественный отбор благоприятствует постепенному увеличению точности подражания, потому что для любой конкретной степени сходства существует такой уровень видимости, при котором именно такое сходство окажется достаточным и решающим. В ходе эволюции непрерывно возрастающая точность имитирования будет давать преимущество для выживания, поскольку критический порог освещенности, необходимой для обмана, будет таким образом неуклонно повышаться.
Похожий градиент обеспечивается и углом зрения. Иногда хищник видит насекомое, обладающее мимикрией — как качественной, так и не очень, — только краем глаза. А иногда жертва оказывается под прицелом беспощадного взгляда в упор. Непременно должен существовать настолько периферический угол зрения, что даже самый бездарный имитатор не будет узнан. Должен существовать и настолько центральный угол зрения, что даже самый блистательный подражатель не будет в безопасности. Между двумя этими крайностями лежит плавный градиент точек обзора — непрерывный спектр углов зрения. Для любой степени сходства будет существовать такой критический угол, при котором самое незначительное улучшение или ухудшение качества имитации окажется решающим. В ходе эволюции отбор будет благоприятствовать постепенному усилению сходства, так как критический угол зрения, необходимый для успешного обмана, будет плавно смещаться в сторону центра.
В качестве еще одного градиента можно рассматривать совершенство строения вражеских глаз и мозгов, на что я уже намекал выше. Какова бы ни была степень сходства между оригиналом и подделкой, с высокой вероятностью отыщется и такой глаз, который будет обманут, и такой, который не будет. В ходе эволюции опять-таки отбор способствует плавному усилению сходства — так, чтобы оставлять в дураках хищников со все более и более сложно устроенными глазами. Я сейчас говорю не о том, что зрение хищников может эволюционировать в сторону улучшения параллельно с повышением качества мимикрии, хотя это вполне возможно. Я хочу сказать просто, что бывают хищники как с хорошим зрением, так и с плохим. Все они представляют опасность. Плохой подражатель обманет только хищников с плохими глазами. Хороший — практически всех хищников. Между двумя этими крайностями — непрерывный спектр промежуточных вариантов.
Раз уж речь зашла о плохом и хорошем зрении, не могу не вспомнить «неразрешимую задачку», которую так любят задавать креационисты. Какая польза от половинки глаза? Каким образом естественный отбор мог благоприятствовать не вполне идеальному органу зрения? Мне уже приходилось сталкиваться с этим вопросом раньше, и тогда в качестве ответа я представил подборку рисунков, изображавших глаза, находящиеся на всех возможных промежуточных ступенях совершенства, какие встречаются в реальности у представителей различных типов животного царства. Сейчас же я собираюсь поместить зрение в выстраиваемый мною ряд теоретических градиентов. Существует некий градиент — непрерывный спектр — задач, для выполнения которых может быть использован глаз. В настоящий момент я использую свои глаза для распознавания появляющихся на компьютерном экране букв. Эта задача требует хорошего, острого зрения. Я уже достиг такого возраста, что больше не могу читать без помощи очков — пока еще не очень сильных. По мере моего старения мне будут выписывать очки со все более и более мощными линзами. Постепенно и неуклонно мне будет становиться все труднее и труднее видеть мелкие подробности без очков. Вот вам и еще один континуум — возрастной.
