Выслушав рассказ, Буз наконец-то постиг любимую присказку Анвара о том, что всё в этом мире относительно. Его личные проблемы показались настолько никчемны в сравнении с судьбой Сбаберо, что он волей-неволей воспрял духом.
К вечеру сокамерников не прибавилось. Приободрившись, Буз выбрал нижние нары и отправился спать. Он даже пожелал «good night» несчастному эфиопу. Но тот, выговорившись на прогулке, не ответил, продолжая изучать миграции тараканьей стаи в пространстве.
Проснулся Буз от странных хрипов, словно кто-то пытался отхаркать застрявшую в горле маслину. Встал, огляделся, но ничего не заметил. Только собрался обратно на нары, как осознал, что негра в камере нет. Звуки доносились из туалетного закутка. Буз поспешно протопал туда и… обомлел. На веревке, скрученной из лоскутов простыни и привязанной к душевой трубе, висел Сбаберо. Он царапал руками горло, корчась и извиваясь, но помочь себе не мог. Буз, вначале потерявший дар речи, пришёл в себя и заорал не своим голосом:
— Охранник! Охранник! Чёрт! Чёрт тебя бери! Быстрее! Человек повесился!
Охранник появился сразу, но открывать не собирался. Нажал на тревожную кнопку и принялся умолять Буза приподнять удавленника, не дать задохнуться. Буз приблизился — отёчное лицо самоубийцы уже обрело синюшно-багровый оттенок. Вперемешку с хрипами слышалось угасающее дыхание. Друз взялся было за ногу эфиопа, но сразу отпрянул. По ней вперемешку с мочой стекали на пол фекалии. Гнетущий запах, гнетущая ситуация. Гнетущая грёбаная жизнь.
— Я не могу! — в отчаянии вскричал Буз.
— Дебил! Он задохнётся! — возопил надзиратель, — подними его! Умоляю!
— Что командуешь! Открой дверь и спасай сам…
— Не имею права… пойми же. Одному мне — нельзя… Запрещено инструкцией! Держи его за ноги, сейчас будет подмога! Врач… Будь человеком, придержи… Не то помрёт… Ну… помоги ему… будь человеком! «Человеком» — вспомнил Буз злобную следовательницу, державшую его за недочеловека. Грязно выругался, закрыл глаза, задержал дыхание и приподнял дёргающееся тело.
Через двое суток его освободили. Буднично — без цветов и фанфар. Сменный надзиратель объявил:
— Буз Асад… Освобождение. Хватай вещи и шуруй на выход. Пока я добрый.
Он вышел за ворота КПЗ. Вдохнул полной грудью. И оглянувшись, подумал: «Свобода? Нет. Не так просто. Теперь свобода и месть!»
Глава 12
За воротами КПЗ Буз без сил опустился на землю. Мимо, косясь, прошли охранники. Торопились на смену. Один из них слегка кивнул друзу. Уравновешенный, с погонами капитана козырь. Важный, как сонная муха. В тюрьме ничем не обидел, не унизил. Что-то спросил, пару дежурных фраз, и выдал «гостевой» набор. Пакет с нижним бельём и зубную щётку. Буз отвернулся. С возвращённого мобильника, где энергии хватало на минуту, сообщил Анвару об освобождении. Забрать бедолагу из Кишона помчался Акель.
Во рту наслоилась сухая горечь. Буз с жадностью закурил. Он не спал в последнюю ночь. Подаренные Мансуром сигареты израсходовал. Приберёг последнюю. Не позавтракал. Преследовал запах спасённого эфиопа.
Минут через двадцать в окне катившего вдоль стоянки «Опеля» Буз разглядел лысину друга. Попытался свистнуть, но свиста не получилось. Пришлось пуститься за машиной, размахивая руками, пока Халаби его не заметил.
— Запрыгивай быстрее, — подгонял Акель, — мне через час надо быть на базе. Хоть умри.
— Я тоже рад тебя видеть, — пробурчал Буз, устраиваясь на сиденье. Досадуя, что приятель брезгливо поморщил нос, — прости в тюрьме с шампунем перебои.
Это неожиданно рассмешило Акеля.
— В тюрьме главное — что? — философски заметил Акель, — не уронить в душевой мыло, — и захохотал, довольный уместной, как ему показалось, шутке.
Отвечать Буз не стал. Он не обиделся и в другое время посмеялся бы над своими злоключениями. Но не сейчас. Воспоминания были слишком свежи.
Высадив друга в Хорфеше, Акель дал полный газ. Сорвался с места и умчался. Буз побрёл к дому. На душе было пакостно. В памяти мельтешили эпизоды последних дней. Поджог антенны, арест, тюремные страсти. Не дай Бог, заново. Справа показался обугленный остов. Копоть и выгоревшая трава. Буз постоял рядом, скорбно, как у памятника. Двинулся дальше. В деревне ничего не изменилось. Встречные прохладно здоровались. Или отворачивались, будто разглядывая окрестности. Послышалась чья-то поступь. Буза допекало болезненное ощущение. Казалось, что кто-то следит. Преследует по пятам. Он осторожно оглянулся. Позади плёлся мужчина. Возник рядом, будто из воздуха. Буз пригляделся и узнал Мансура. Повернулся, пошёл навстречу.
— Брат мой, как дела?
— Ты, Буз? Освободили? Рад тебя видеть.
— И я тебя тоже. Единственный, кто отнёсся ко мне по-человечески — так это ты. Выглядишь неважно. Что-то случилось?
— Случилось, — не стал отпираться Мансур, как-то безнадёжно взмахнув рукой, — одни неприятности. Кто от них застрахован в нашей стране!
— Знаю… Расскажи — авось, полегчает, — Буз приязненно сжал плечо товарища.
— Как быть? От работы отстранили. Поверишь, неясно за что, — ответил Мансур с сомнением, — якобы, за превышение полномочий.
— Проклятье! Оставь… Не колотись… Думаешь, почему так происходит с нами, — со злостью ответил Буз, — друзы им поперёк горла стали! Нас евреи, как и арабов, людьми не считают. Разве, нет?
— Не до того, Буз. Честно… Раньше было просто и понятно, дом — работа, работа — дом. Теперь всё перевернулось… Как рассказать Тафиде? Как счета оплачивать? Как дальше жить?
Они посмотрели друг другу в глаза. Первым оборвал молчание Буз.
— В одной деревне живём. Не чужие. заходи как-нибудь. Поболтаем, со школы не общались по-человечески… Точно, зачем откладывать! Загляни ко мне вечерком. Буду ждать. Кофе сварю.
— Спасибо, дружище… и точно. Почему бы и нет. С делами только управлюсь. Позвоню, если что-то не сложится.
Приятели крепко обнялись. Мансур глянул Бузу вслед и задумался, с какой лёгкостью положение человека может переменить знак. Объективно, как данность, не учитывая причин. Вчера дарил заключённому сигареты, сегодня он единственный, кто, как ни крути, оказался рядом. Зигзаги удачи… Верно говорят: «Из кувшина можно выпить лишь то, что в нём есть». Жизнь складывается в каскад случайностей. Не стоит над ними корпеть. Нужно пустить на самотёк. Не обращать внимания. Закрыть на них глаза. Ради душевного равновесия. Всё-равно, в точности предугадать нельзя. Что пнём по голове, что головой об пень.
Совсем не к месту Мансуру вспомнилась давнишняя реплика жены. Они возвращались домой с церемонии вручения университетских дипломов. «Когда я рассказала подругам, что поступила на магистерскую степень, они посмотрели на меня с жалостью: «К чему столько мучений? Ты же знаешь, что закончишь на кухне».
После вербовки Мансур, решив приступить к заданию вплотную, не представлял, с чего лучше начать. Удача, как блудня, сама напросилась в руки. Искать встречи с Бузом не пришлось. Он сам по себе оказался рядом. Даже домой пригласил. Новое «ремесло» начиналось неожиданно без забот.
