— Ночная разведка… Засада… Командир оглянулся. Глаза в глаза. Внутрь… В душу… Очередь. Короткая, три патрона. Он упал на спину. Ещё видел, как я подскочил… Несли на себе.
— Нет твоей вины в его смерти, — прижал Анвар голову друга к своему плечу. Подождал, пока его тело перестанет бить дрожь.
Акель стеснялся слёз на людях. Мог расслабиться лишь в компании самых близких.
Хнифас принялся за кальян. Яблоневый дурман повис над поляной. Лучшего момента рассказать о просьбе шейха Музаффара невозможно было придумать. Буз оживился. Посоветовал привлечь Мансура. Пока тот трепыхался, как в силках. Анвар сразу же отверг предложение. Из предосторожности — пусть сначала пройдёт проверку. Кто знает, чем дышит отставной прапорщик полиции. Буз не настаивал. Ему давно не было так хорошо и свободно. Чувство собственной значимости обрело перспективу. Как только оформят документы, из отверженного горемыки он превратится в хозяина. Станет управляющим богатого Фонда. Деревенский бойкот испарится, как не бывало. Девушки выстроятся в очередь невест. Ему останется выбрать в жёны лучшую. Ту, что понравится больше всех. Природа требует своего. У него появится семья, и родятся дети. Надоело бегать в город к проституткам. От придорожных шлюх воротит. Чаще всего они дешёвки. Те, что почище, по-серьёзному ломят цену. Словно на ярмарке жриц, продающих невинность.
Мечтая о жене в доме, Буз прислонился к огромной сосне. Блаженно закрыл глаза. Акель и Хнифас лежали в траве. Щурились на милосердное сквозь крону солнце. Решали, выиграет ли «Макаби Хайфа» первенство по футболу. Чемпионство могло ускользнуть, как мяч между ног вратаря, растяпы из иерусалимского «Бейтара».
Анвар потягивал из кальяна дым сирийского табака. Редчайшего, очень ценимого знатоками. Хнифас, уловив подходящий момент, подсел рядом. Тихо окликнул:
— Анвар… — в его голосе билась тревога.
— Оставь, Хнифас.
— Анвар!
— Хнифас!
— Анвар?!
— Всё решено, брат.
— Знаю… Но объясни. Мне ты можешь сказать всё. Ты это знаешь. Разве мы не предаём веру? Мы муахиддун, не мусульмане… Или всё происходящее — игра? Наша тайная «маскировка»? Подумай…
— Хнифас! Какая «маскировка»? Община нас предала! Прошли времена Фахрад-дина Маана и Башира Шихаба. Эпоху Паши аль Атраша не вернуть. Его слова «Религия — для Бога, нация — для всех» мертвы. Сегодня каждый сам за себя. Ты, мой друг, это понимаешь? «Знающие» друзы хотят управлять народом. Но считают всех, кто не достиг духовности, невеждами. «Совершенные», наши святые авторитеты, изучают тайные книги. Которые простому народу не то, что понять, даже увидеть нельзя. Знают ли они, чем живут муахиддун? Нет! Не знают! И не хотят знать! Поверь, им это не интересно. Для них я из касты «невежественных». И, наоборот, для шейха Музаффара — свободолюбивый человек! Способный руководить организацией с колоссальным бюджетом!
— Брат мой, Анвар! Но так мы живём тысячу лет! По заветам отцов, дедов и прадедов.
— В Сирии и Ливане, где живёт большинство муахиддун, всё иначе. Видно, нам действительно опасно удаляться от мусульманского мира. С одним не согласен… что исключительно у евреев деньги — единственная святыня. Нас жадность развратила не меньше. Друзские юноши селятся в городах. Бегут из семей. Друзские девушки разгуливают по деревне в юбчонках. Видел даже с голыми плечами.
— Это кого же? — взвился Хнифас, словно обнажённая женская плоть — преступление. Более тяжкое, чем предательство интересов государства.
— Какая разница, брат? Сам факт говорит о многом. О множестве изменений в нашей общине. Взгляни! Люди не хотят обращаться со своими проблемами в религиозные суды. Решения кади оспаривают светские судьи. В сионистских судах, брат мой. Всё это свершилось. Слышишь? Если нет — услышь! Я больше не желаю тонуть в клоаке распада. Рука, протянутая шейхом Музаффаром, вывела нас, четырёх слепцов из зловонного потока. Я не намерен возвращаться. Не хочу захлебнуться вместе со всеми.
Анвар взглянул на собеседника. По щекам друга текли слёзы. Хнифас не вытирал их. Когда муахиддин принимает судьбоносное решение, ему позволительно плакать. Мониру выдался такой случай.
Анвар сжал руку соплеменника. Тот взглянул на него и прошептал:
— Ты знаешь… Я почувствовал то, что ты хотел высказать… Я с тобой!
— Буз, — позвал недавнего арестанта Анвар.
— Я здесь…
— Иди к нам… Ты скукожился в одиночестве… Друг мой, тюрьма позади… Рассказал бы — с братьями делиться надо не только радостью. Несчастьями тоже.
Буз, тронутый искренностью Анвара, засуетился. Стал вспоминать злоключения. Подполз Акель. Слушали, поражаясь, что может произойти с человеком за несколько дней. Анвар поинтересовался:
— Кстати, ты обещал рассказать о Мансуре. Насколько я знаю, он честный человек. Ничего дурного о нём в Хорфеше не слышал. Как он на работе? Ты мог понаблюдать за ним.
— Видел вплотную. Он один, кто отнёсся ко мне по-человечески. Пачку «Мальборо» в клетку передал… Камиль — тот держался свысока. Строил из себя шишку. Остальные разглядывали меня, как уродца. Самое интересное было после… Вчера, когда Акель привёз меня в Хорфеш, я столкнулся с Мансуром… Подошёл к нему — он совсем потерянный. Как живым из петли вынули. Стал расспрашивать — и растормошил. Оказалось, отстранили его от службы. Ни за что… Вроде, заключённые на него жалобу подали. Результат — отстранили, домой отправили. Начальник тюрьмы — еврей. Ему наплевать, что у парня жена, сын… Говорю, надо Мансура пригласить. Поддержать, успокоить…
— Позовём, — пообещал Анвар, — в должности войдём и позовём. И работу предложим. Он же полицейский, пусть консультирует по профилю.
— Согласится ли? — засомневался Хнифас.
— Знаешь, Буз, пригласи его на кофе. Но сначала прощупай, о чём думает, какие планы. Нам свою команду создавать надо. Сонных друзов будить. Наше время стучится.
Быстро смеркалось. Принялись собираться обратно. Потемневшее небо пробили зарницы. Стало угрожающе тихо. Всё смолкло, над деревьями разросся чертополох молнии. Через мгновение громыхнуло так, что в «Оппеле» Халаби сработала сигнализация. Ударил ливень. Пространство заполнил водопад. Фонтанирующий с небес хаос. Друзы помчались к машине. Промокли, но запрыгнули в салон. Отяжелевшие струи барабанили по крыше. Вспышки озаряли окрестность, как днём. Гром раздавался со сварливым урчанием. Буз никак не мог согреться. Сильно дрожал. Анвар улыбался непогоде. Благословлял летний ливень. Акель включил дворники. Всматриваясь в дорогу, очень медленно повёл машину к деревне. Горная дорога стала скользкой.
Наутро к Бузу лицом повернулась удача. Отправившись на почту за корреспонденцией, он у поворота заметил «Субару» Мансура. Поравнявшись, посигналил. В приспущенное стекло показал приятелю большой и указательный пальцы, разведённые в стороны. Затем все пять. Привычные жесты. Они означали «Приглашаю на кофе. Через пять минут буду дома». В ответ Мансур кивнул. Буз для верности ткнул себя кулаком в грудь — «Встретимся у меня». И они разъехались.
