– Как поляки, так сразу Шопен. Это расизм, – улыбнулась она.
Анна очень трагично улыбалась всегда. И посему совершенно неотразимо.
Хайме достал айпод. Или айпад. Не имея, я их всегда путаю.
Анна открыла пианино. Она играла, ведя пальцами по светящимся клавишам, и светилась сама. У нее были очень красивые соломенные волосы и изящные длинные, бледные пальцы.
Закрыв глаза, я трепетал. Беспокойно билось сердце.
Мы были похожи на космических бродяг, блуждающих в галактиках, где нет настоящего солнца и пианин, вкусной еды и бокалов для шампанского.
Поступление. Уже за полночь.
Это была проститутка с улицы Десенганьё. Мулатка. Мы ее узнали.
Пошли Стефан и Хайме. Шопен закончился. В кружке бессмысленно пузырилась кава.
Я старался не быть. Прошел, наверное, час. Или нет.
Доктор Техада вышел. Как обычно. Как обычно, когда у него что-то получалось. Он посмотрел мне в глаза.
Доктор присоединился к нам:
– Вижу, у вас кофе пузырится. Отлей-ка мне немного.
Он взял кружку в руки и задумался.
– У меня день рождения, – оправдался я.
Он кивнул головой в сторону коридора и вопросительно посмотрел на Стефана.
– Спит, – ответил Стефан.
– Ну что ж, хоть что-то. С днем рождения, Роберт. Постарайся быть. Все будет хорошо. Но не сегодня.
Так испанцы не говорят. Это был особый день рождения.
Алоэ
Это хорошая история.
Был конец апреля. Мадрид. Мы работали в центре по реабилитации наркоманов, были усталы, разбиты, но удивительно бодры и наполнены жизнью.
Нас со Стефаном отправили по какому-то делу в Андалусию.
На два-три дня. Не помню, что именно за дело, но прекрасно помню, как, сев в ave (скоростной поезд), мы сразу же заснули, имея за плечами три месяца обрывистого, нервного сна.
Такая несогретость, когда спишь в ординаторской!
В Андалусии, а именно в Малаге, мы собирались было брать отель, тем более деньги на него были выделены. Но мои замечательные друзья неистово и совсем не по-европейски настояли, чтобы мы остановились у них на вилле. От города, конечно, 30 км, но мы все равно брали машину.
Мы согласились, тем более что самих хозяев мы никак не стесняли этим. Дом был огромный, а нам выделили отдельную пристройку для гостей. У нее был свой въезд справа от основного здания и все для автономной жизни.
Хозяева же частично были в отъезде, а те, кто был дома, постоянно пропадали в Малаге или Севилье по делам.
Закончив свои задания, мы со Стефаном получили целый свободной день. Ну и, утомленные всем, что было той зимой, решили пойти полежать на пляже. Впервые за… У меня, по-моему, за жизнь. Просто лежать на песке.
Без какой-либо пляжной экипировки – просто разделись до трусов, легли на песок и стали беседовать.
Местные странно на нас смотрели, но что делать?! Мы люди северные, и после прорубей и северных сияний можно и полежать на пляже не в сезон.
А со Стефаном есть проблема. С ним интересно.
Вот от Блаженного Августина до истории Польши и вроде уже солнце припекает, а нам все равно.
Короче, мы сгорели. Сели в машину, едем домой и чувствуем, что спины наши горят, как после десяти ударов шпицрутенами.
И тут Роберт из подсознания вытащил факт (Армения, лето 91-го, озеро Севан, пикник, агрессивное солнце, мама беседует с подругами). Алоэ. Оно помогает от солнечных ожогов.
А где мы сейчас возьмём алоэ, спрашивает Стефан.
Я знаю! Прямо перед виллой, у главных ворот, растет огромное алоэ.
Подъезжаем. Я оставляю машину на аварийке. Выбегаю и пытаюсь сломать стебель гигантского алоэ простым сгибанием. Не получается. Прибегаю к укусу, больше напоминающему засос. Да, я тупой и кусаю алоэ. Получаю лишь горечь во рту, озлобленно плююсь и бегу обратно к машине.
Через час. Уже темно. Я с кухонным ножом иду в ночи. Подхожу к заветному растению, режу. Естественно, ранюсь. Сосу палец. Со злобы отрезаю кусок где-то в половину меня ростом; элегантно, не теряя ощущения естественности, ухожу в темноту.
На следующее утро, за прощальным завтраком с хозяевами дома, друзья робко обмолвились, мол, все ли у нас хорошо. На наш рассказ про лежание под солнцем и алоэ они расхохотались.
Дело в том, что охранник отправил им ночью аж два видео со мной. На первом, если смотреть на ускорении, я торможу машину, быстро бегу к алоэ, кусаю его и иду обратно.
На втором я, как террорист, крадусь во тьме, режу кухонным ножом кусты и быстро иду обратно. Второе видео даже охранника напугало, хотел было включить сигнализацию, но сначала решил спросить хозяев.
И знаете, что они ответили?
Не надо. Мы знаем Роберта. Этому найдется странное, но интересное объяснение.
Ехали мы со Стефаном обратно с побаливающей спиной, но отдохнувшие.
Алоэ, кстати, помогло.
Интервью с Виталием Викторовичем (автор пожелал не раскрывать фамилии), заместителем главного врача по медицинской части в московской больнице
– Здравствуйте, Виталий Викторович! Расскажите, пожалуйста, для начала немного о себе, какая у вас специализация? Как давно вы работаете врачом?
– Вы знаете, я работаю врачом, наверно, с самого детства… Я всегда мечтал стать врачом. Если говорить о времени, то с 89-го года я работал санитаром, а врачом я стал работать с 2000-го года, когда получил диплом. Сразу устроился по специальности. И всегда мечтал быть именно врачом-реаниматологом.
– В чем заключается работа врача-реаниматолога?
– Это очень просто на самом деле. Врач-реаниматолог – это доктор, который должен обладать максимальным количеством знаний, потому что к нему попадают больные любых направлений: начиная от урологии, гинекологии и заканчивая онкологией, инсультами и инфарктами. Врач-реаниматолог – это тот человек, который стоит на страже жизни, перед тем как люди отправляются либо в ад, либо в рай.
– В реанимации всегда лежат уже очень тяжелые пациенты?
– Абсолютно правильно.
– Почему именно эта профессия? Вы упоминали, что хотели с детства быть врачом… почему?
– Потому что это, наверное, единственная специальность, которая требует не только максимального количества навыков, но и знаний.
Я вам расскажу одну притчу, и вы поймете почему… Кто такой терапевт? Терапевт – это доктор, который все знает, но ничего не умеет делать руками. Кто такой хирург? Это тот, который все умеет делать руками, но ничего не знает. А кто такой реаниматолог? Это тот, который все знает, все умеет, но ничего не хочет, потому что слишком много знает…
