– Мой брат всех вас убьет! – выдохнула она. В горле у нее пересохло, а на глаза набежали слезы.
Они дружно рассмеялись, недобро посматривая на нее. Нахальные невежи.
– И Вульфрик тоже собирается вас убить!
– Давай-ка доставим мелкую сучку обратно в чертоги, пока нас тут ненароком не поубивали, – ухмыльнулся Харрод. – Лорд Укротитель Медведей почти готов к походу.
В глубине души у Ингрид появился проблеск надежды. Если Медведь покинет город – она будет от него свободна. И если охранять ее останется только Бейранд, то она мгновенно от него сбежит.
– Хватит лыбиться, волчонок, – оборвал ее Харрод. – Ты идешь с нами.
* * *
Чертоги отца тоже изменились. Большое деревянное здание с виду осталось прежним, но из него ушло тепло. Со стен поснимали трофейные черепа троллей, ледяных пауков и фамильное оружие предков. Захватчики убрали все напоминания о доме Слезы. Даже личные покои, скромно приютившиеся в задней части за залом собраний, полностью выпотрошили и превратили в рабочий кабинет Рулага.
Стремление уничтожить все напоминавшее о прежних хозяевах ужасало. Казалось, Рулаг боится любого упоминания об Алдженоне и доме Слезы. Раньше он боялся его топора, а сейчас Рулага страшило даже его наследие. Только это и спасало Ингрид. Она происходила из рода Слезы, у нее была сильная кровь и еще более сильный брат. Ингрид – слишком сильная, чтобы Рулаг мог просто избавиться от нее.
Ее провели в зал собраний под надзором Бейранда и еще четырех воинов из Джарвика. Каждый из присутствовавших в зале держал в руках странное оружие, которое называлось глефы. С лезвиями как у топоров, только зазубренными и на длинном древке. В дальнем углу зала сидели несколько десятков более загорелых мужчин – ближайшие подручные Рулага. Они были не лучше его самого: тыкали всем в нос свое превосходство, плевали на другие города Фьорлана и клялись в верности дому Медведя, обещавшего им власть и влияние в «новом Фьорлане». Они станут вождями и командирами, насаждающими законы Медведя. Точно так же, как он сам насаждал во Фьорлане законы каресианской ведьмы. Они постоянно говорили о ней, будто считали ведьму своим секретным оружием. Ведьма находилась на другом краю света, но ее влияние ощущалось даже в чертогах Слезы.
– Как далеко отсюда до Тиргартена? – спросила Ингрид у Бейранда, поднимая взгляд на его бородатое лицо. – Я имею в виду, за сколько дней армия до него доберется?
– Заткнись, – пробурчал он. – Если будешь сидеть тихо, мне не придется затыкать тебя оплеухой.
Она повернулась к другому бородачу.
– Как далеко отсюда до Тиргартена? – спросила она у другого воина. – Бейранд мне не отвечает. А я просто хочу все знать. Мне интересно. Но если ты тоже не хочешь говорить – это ничего. Я все равно узнаю.
Ее провели мимо холодных очагов и пустых праздничных столов к возвышению в дальнем конце зала, на котором стоял трон вождя. С потолочных балок свисали грязно-красные знамена с медвежьим когтем Джарвика – выцветшие, все в пятнах. Черные медвежьи когти, вышитые на красном полотнище, обтрепались, казались обломанными. Девушке больше нравился плачущий дракон дома Слезы. Она всегда улыбалась при виде темно-синих родных знамен. В детстве у Ингрид на одеяле был вышит такой же рисунок. Если верить рассказам отца, дракон грустил из-за того, что даже он – мирное существо, а люди по-прежнему убивают друг друга.
В холодном воздухе зала раздался хриплый смех. Звук доносился из комнат за троном – в них когда-то жили Ингрид и ее семья, а сейчас там сидел Рулаг Медведь. Он жадно хлестал пиво из медной кружки и гоготал над чьей-то шуткой. Люди, которые сидели с ним за круглым столом, тоже разразились смехом – они и не заметили, как к ним подошла Ингрид. За одним столом с людьми Медведя сидел незнакомый каресианец. Он не смеялся и не пил. Худощавый чужеземец казался хрупким по сравнению с мощными раненами.
– Милорд Укротитель Медведей, – обратился к Рулагу Бейранд.
Вождь Джарвика перестал смеяться. Пронзительный взгляд его зеленых глаз устремился на подошедших. Рулаг был широкоплечий, с длинными каштановыми волосами, спутанные пряди которых ниспадали на спину. По бороде у него бежала струйка пены, и, когда Бейранд со своей подопечной подошли ближе, вождь сплюнул на пол.
Все присутствующие смотрели на Ингрид. Шестеро воинов из Джарвика, рослых, широкоплечих, в прочных кольчугах и плащах из медвежьей шкуры, молчали.
– Как далеко отсюда до Тиргартена? – выпалила вдруг она.
Они молча нахмурились. Кто-то продолжил жевать мясо, кто-то проглотил пиво. На столе под блюдами с едой лежала развернутая карта Фьорлана, на которой красным был выделен Тиргартен. Похоже, он находился не так далеко от Фредериксэнда.
Каресианец изучающе смотрел на Ингрид. Раньше девушка его не видела и не понимала, что он тут делает.
– Мне никто ничего не говорит, – продолжила она, все больше нервничая. – Но я не понимаю, что плохого, если я об этом узнаю.
Рулаг поднялся и посмотрел на нее сверху вниз.
– А ты так и не научилась держать язык за зубами, как я погляжу. Надо было велеть Бейранду продолжать твое воспитание. Несколько выбитых зубов и синяков на личике привели бы тебя в чувство.
Ингрид приподняла брови, мысленно представляя, как наступает Медведю на ногу и бьет в лицо коленом.
– Ты убил моего отца, – прошептала она.
– Что? Говори громче, мелкая дрянь! – рявкнул Рулаг Предатель.
– Ты убил моего отца, жирный ублюдок! – выкрикнула она.
Рулаг отвесил ей тяжелую оплеуху тыльной стороной ладони. Остальные рассмеялись. Каресианец поднялся с места, будто собираясь ей помочь, но Рулаг отмахнулся от него.
Инргид была готова сгореть на месте от ненависти и стыда. Эх, будь она выше и сильнее! Ей так хотелось владеть топором и иметь его сейчас под рукой! А еще хотелось, чтобы вот прямо сейчас в зал ворвались Алахан с Вульфриком и еще сотней людей.
– Алахан убьет тебя! – закричала она. – Он умнее тебя, сильнее тебя… и гораздо стройнее!
– Придержи-ка ее, Бейранд, – приказал Рулаг.
Воин схватил ее за руки и приподнял над землей.
– Твой брат не убьет меня. Он умрет. – Рулаг нависал над ней объемной громадой, с ненавистью глядя на нее. Он ненавидел все, связанное с семьей Ингрид Слезы: брата, отца, их наследие. Все в ней было ему ненавистно, но больше всего – ее имя.
– Милорд, она всего лишь дитя, – заметил каресианец, который так и не сел на место. – Она не помеха вашему делу. И с женщинами так не обращаются.
Рулаг захохотал, отворачиваясь от Ингрид.
– Вы, люди из страны солнца, просто не знаете, как надо вести себя с женщинами. Фьорлан – мужской мир.
– Фьорлан – примитивный мир, – возразил каресианец. – Госпоже Боли не понравится, как вы обращаетесь с девочкой.
