Я взбежала по ступенькам в дом и с огромным нетерпением умчалась в свое крыло. Туда, где была хоть какая-то иллюзия безопасности.
Из комнаты до вечера я вышла только один раз на ужин. Аарон так и не вернулся к этому часу, видимо, совсем обо мне позабыв, чему я была несказанно рада.
Понадеявшись, что и ночью обо мне никто не вспомнит, я специально отправилась спать пораньше. Там долго ворочались в постели, прокручивая заново события дня. Поведение Аарона, его слова про бриллиант и его оправу. Пьяницу Джима, сироту Миранду и напоследок слова Донована о дикой натуре моего жениха.
Мне хотелось составить в голове полный портрет мистера Харриса, но ничего не выходило. Вроде бы неотесанный дикарь, но в то же время с безупречным вкусом. Грубиян, но только когда это было надо ему.
От мыслей отвлек шорох за дверью.
Я вздрогнула, вмиг осознавая, кто там.
Звук повторился. Я ожидала, что Аарон войдет, но он почему-то медлил. Шли минуты. Я знала, что он там, и это напрягало. Пусть уж либо уходит, либо заходит!
С этой мыслью я встала с кровати и быстро преодолела расстояние до двери, а после рывком распахнула ее, замирая.
Аарон стоял у соседней стенки, уткнувшись в нее лбом, прикрыв глаза и держа в руках игрушечного медвежонка Тедди.
– Аарон?!
Он медленно открыл глаза, устало посмотрел на меня и произнес:
– Мы сегодня так и не заехали в магазин игрушек, хотя я вроде как намекал, – с этими словами он протянул мне игрушку, перевязанную голубой ленточкой. – Это тебе. Надеюсь, понравится.
Глава 11. Аарон Харрис
Несколькими часами ранее
Сколько раз в детстве я мечтал о том, что в приют явится кто-то такой же, как Клаус, и скажет: «Я знаю, кто ваша мама». Ну или хотя бы сама мама явится, или папа.
Наверное, каждый день.
Любой сирота мечтает именно об этом. Не об опекунах, какими бы хорошими они ни были, не о приемных родителях, а о настоящих родителях.
Ко мне вот такой визит запоздал. Лет на тридцать.
Я все еще пребывал в душевном раздражении после случившегося.
Немецкий детектив взял мазок с внутренней стороны щеки, на всякий случай несколько волосков, все это с удивительной аккуратностью упаковал в специальные контейнеры и пообещал сообщить о результатах через пару дней.
Я до сих пор не знал, по какой причине согласился. Внутри почему-то кипела злоба на себя, на немца и на вероятную мать. Нужно было отказаться! Чтобы не бередить душевную рану, с которой почти смирился.
Не было и не нужно.
Зато теперь мои зажившие шрамы будто расковыряли и засыпали солью.
Может, это все искусный развод? Ну, а почему нет?
Если бы я был мошенником, то с радостью бы пользовался такой схемой: находить родителей богатым и успешным сиротам. Вот только пара вещей не сходилась: Клаус утверждал, что моя мать богата, да и репутация самого немца была идеальна. Даже веря Доновану, я сам после ухода детектива полез в интернет и несколько часов изучал все, что там есть на Витгенштайна.
Забавно, что у него был прекрасно оформленный сайт, блестящие отзывы, а вот его фотографий в сети почти не нашлось. Зато нашелся инстаграм его жены. Вот уж кто не скупился на выкладку в сеть сотен, если не тысяч фотографий.
Я перелистывал их одну за другой, будто подглядывая в чужую жизнь и чувствуя себя при этом извращенцем-вуалеристом. Только подглядывал я не за сексом, а за семьей.
Идеальной, мать ее, инстаграмной семьей. Я убеждал себя, что все на снимках – постановка, вот только глядя в глаза людей на фотографиях, я понимал, что нет.
Русская жена немца – Елена Сайн-Витгенштайн – со свойственной русской душе щедростью делилась счастьем со всем миром. Фотографии со свадьбы, путешествия по миру, рождение погодок дочери и сына. Слепки их ножек и ладошек на память, первые шаги, улыбки, попытки произнести какие-то звуки. Клаус, целующий детей так, словно они самое дорогое в его жизни, катающий их на плечах, обнимающий жену… И так до бесконечности.
Нескончаемый поток семейной радости, спрессованный в концентрат идеального счастья, которого был лишен я.
Головой я понимал, что где-то за кадром наверняка остались бытовые ссоры, бессонные ночи с больными детьми, но все это казалось такой мелочью по сравнению с тем, что у этих людей была семья. И они ее построили и продолжали строить дальше.
А я? Я смогу точно так же?
От этой мысли стало паршиво.
Я поднялся с кресла и налил себе из бара виски на два пальца. Обычно я не пью, алкоголь – это вообще тупиковый путь, но сегодня был тот самый день, когда я мог себе это позволить.
Возможно, мисс Тосни была не так уж права, сравнив себя с породистой лошадью. Я ведь ее потому и купил, что хотел от нее породистых детей. Но глядя на Клауса, от которого прямо «перло» немецким аристократизмом, и простую, хоть и действительно симпатичную Елену, я понимал: детектив жену не покупал. Между ними было нечто большее, чем банковский счет с десятком нулей.
Любовь, мать ее!
А у меня вот любви не было. Никакой. Даже купленной. Да и привык я уже жить без нее.
А вот семью хотелось.
Чтобы мисс Тосни так же выкладывала в инстаграм фото наших детей и целовала в лоб перед сном, а утром я катал их на плечах.
Мне бы очень этого хотелось, но как к этому прийти, я не имел представления. Только сейчас я понял, что ни хера не знаю об отношениях. И что заставить Одри ходить за мной с матрасом и делать минет по команде – маловато для счастливой семьи.
Так я загнал себя в мысленный тупик, из которого не представлял, как выйти.
За окном уже давно стемнело, и офис опустел, а я все еще сидел в кабинете и тупо пялился в чужой инстаграм.
Раздался стук в дверь. Подняв взгляд на прозрачную поверхность, увидел своего водителя.
– Войди, Кевин, – бросил ему.
– Мистер Харрис, – обратился он. – Вы собирались в обед ехать на ипподром. Но уже почти девять, и он скоро закроется…
– Я передумал. Обстоятельства изменились. Подготовь машину. Спущусь через десять минут, отвезешь меня домой.
– Хорошо, мистер Харрис.
Кевин ушел, а я заставил себя выключить компьютер, свет и тоже вышел за ним следом.
Ехали мы не спеша, встряв в этот поздний час в самые пробки. Кое-где водитель пытался объехать, вот только Нью-Йорк не тот город, где можно проложить сотню маршрутов в обход.
Впереди замаячил огромный торговый центр. И я, проклиная себя за забывчивость и невнимательность, вспомнил, что хотел позвать Одри в магазин игрушек.
В этом здании он тоже был огромный, хотя и не такой, как главный магазин для детей на Таймс-сквер. Почему-то в этот момент вспомнил фильм «Один дома», где юный герой ходил по универмагу и скупал все подряд, тратя деньги папочки… Неуместная ассоциация.
