Закрыть глаза ее лживые, чтобы не потонуть в них окончательно. Чтобы смотреть на меня не смела этим взглядом, пьяным от удовольствия, а я вырвать его из нее хочу. Это блаженство на самых кончиках ресниц. Видеть его не могу.
Выйти из нее, чтобы сжать тонкую шею ладонью и смотреть, как задышала открытым ртом, захрипела беспомощно, а меня на части ломает от желания еще больнее сделать.
«Помоги мне!
Я разрываюсь изнутри.
Помоги мне!
У меня нет души, которую можно было бы продать.
Помоги мне!
Только одна вещь на меня действует.
Помоги мне освободиться от себя!»
© «Nine Inch Nails» — «Closer»
Развести в стороны распахнутые ноги и резким движением войти в нее, ухмыльнувшись, когда ее выгнуло, и она дернулась в моих руках. Не знаю, в какой момент то мимолетное безумие отпустило, растворилось, оставив нас с ней наедине. Но я и без него был еще большим психом. Удерживал ее за горло до тех пор, пока задыхаться не начала и биться пойманной птицей, царапая ногтями мои запястья. Отпустил и, подхватив за колени, начал вбиваться в нее, глядя, как схватилась ладонью за шею. Больно тебе, Мирослава? Меня вот так же выкручивает сейчас. От гребаного, больного, бешеного удовольствия и от ненависти. Стиснуть ладонью грудь так, чтобы закричала, и жадно смотреть, на калейдоскоп эмоций на ее лице. Каждую из них запомню и сохраню в памяти, чтобы потом, когда ломать будет в очередной раз от желания написать или позвонить, напоминать себе, как больно было ее делить с НИМ.
Кусать плечи, вздрагивая от каждого крика, ощущая, как отдается он в ушах эхом, как пронзает тело диким кайфом, когда вспарывает ногтями кожу на спине, а я впиваюсь в ее бедра пальцами, намеренно больно, оставляя отметины. Снова его имя, будто на повторе, а у меня в голове оно эхом отдается вперемешку с жутким смехом.
Заткнул ей рот ладонью и зашипел, глядя в глаза расширенные.
— Заткнись! Замолчи!
Глубокими толчками… прижимая ее колени к груди.
— Замолчи, мать твою!
Чувствуя, как приближается долбаный оргазм, но черта с два я кончу под его имя ее голосом.
* * *
Я могла читать это, когда он писал, как сжимает мою шею ладонью… Я могла ужасаться и в то же время яростно растирать себя пальцами между ног, сидя напротив монитора, представляя это бешенство и смертельную опасность… когда весь контроль у него, и моя жизнь в его руках в полном смысле этого слова… Но когда почувствовала — это было иное. Страх и адское возбуждение. Под безумным взглядом, глядя на его широко раскрытый рот, и задыхаясь под жестокими пальцами… Извращенное наслаждение. И когда одним резким толчком входит в моё еще подрагивающее тело, с хриплым стоном выдыхаю его имя почти беззвучно. О, Боже… это невыносимо! Я могла представлять тысячу раз… но не чувствовать эти пальцы на своей шее, эти яростные толчки внутри моего тела по-настоящему в диком исступлении в животном совокуплении, где похоть граничит с ненавистью. Он словно раздирает меня на части… как и обещал всегда.
«Я разорву тебя, Принцесса, я раздеру тебя на кусочки, чтоб выла подо мной, как сучка. Моя сучка… Скажи мне. Кричи мне это».
Но то, что я себе представляла, не могло сравниться с этим никогда. Я царапаю его руки, хватая ртом воздух, одновременно чувствуя едкие всполохи наслаждения. От них саднит между ног, пульсирует клитор, ноет грудь и соски, и я подаюсь навстречу каждому толчку, видя круги перед глазами и уплывая от накрывающего с головой кайфа. Сжимая его плоть своей с каждым грубым проникновением, выстанывая его имя снова и снова… царапая спину и чувствуя, как сминает мое тело, оставляя на нем синяки и отметины. Я близка к ослепительно острому наслаждению, которое вспыхивает кровавыми точками перед глазами… и он накрывает мне рот ладонью, не давая закричать. В глазах похоть и ненависть. Меня от нее то в холод, то в кипяток… и наслаждение не сбрасывает обороты, становится ярче и безумней… Я знала его именно таким. Диким безжалостным садистом, который драл свою жертву, как последнюю шлюху… меня… как его шлюху… заставляя ему говорить об этом. Грязно и унизительно прекрасно.
И взорваться, судорожно сжимая раскаленный член мокрой плотью, выгибаясь в его руках, оставляя кровавые полосы у него на груди. Кончая уже тихо, с мычанием в его ладонь, ломая ногти о пол и извиваясь под ним, как дикое, обезумевшее животное. Оргазм выбивает на секунды сознание, пронизывая все тело ударами его плоти и судорогами адского экстаза, похожего на агонию.
* * *
Откинул голову назад, сцепив зубы и шумно выдыхая, пока сокращается так охренительно долго, что меня выворачивает наизнанку от усилия сдержаться, не последовать за ней.
Только смотреть, остановившись, как вьется подо мной змеёй, то оплетая руками, то цепляясь пальцами за паркет.
Вцепился зубами в ее губы, выдирая последние вздохи, не позволяя заговорить, закричать, ощущая, как содрогается тело, требуя продолжения. Требуя развязки для себя. А меня холодным потом прошибает от осознания, что хочу голову ее об этот сверкающий дорогой пол… и бить до тех пор, пока не растечется кровь бордовой лужей. Безумие возвращается и хочет получить свою порцию наслаждения, смотрит со стороны на нас, склонив голову набок, выжидая, давая время сделать выбор. Вот только нет его, этого выбора. Здесь и сейчас есть только я и она подо мной. И плевать, на короткие доли секунды плевать, с кем она сейчас. Не имеет значения. Только не тогда, когда отвечает неистово на поцелуй, хватаясь за мои плечи. Не тогда, когда пронзает током от каждого проникновения и сводит тело адским кайфом от каждого толчка. И снова сжать ладонью горло, перекрывая доступ кислорода, вдалбливаясь в нее всё сильнее, стиснув до боли челюсти и стирая колени до крови.
«Я хочу трахнуть тебя, как животное,
Всё моё существование испорчено,
Ты приближаешь меня к Богу.
Ты приближаешь меня к Богу.
Через каждый лес, над деревьями,
В моём животе, ободрал свои грёбанные колени,
Я пью мед внутри твоего улья,
Ты — причина, по которой я остаюсь в живых».
© «Nine Inch Nails» — «Closer»
Пока не закричал сам от удовольствия, ударившего прямо в солнечное сплетение. Так, что дышать стало дьявольски больно. И мучительно сладко, будто впервые за последнее время вздохнул полной грудью.
Рухнул на Миру и встретился с глазами ее, широко распахнутыми, на губах улыбка удовлетворения, как у сытой кошки, а меня омерзение резко охватило.
По молодости не раз и не два с парнями тёлок делил. И всегда секс был фееричный. Потому что всё равно было, кого иметь и с кем. А ее… сучку эту даже с самим собой делить не хотелось. И это взбесило снова. И перед глазами опять лицо ее побледневшее, пока душил ее. Рывком оторвать себя от нее и попятиться назад, вставая с колен на ноги. Шатаясь, пойти к двери комнаты, застегивая на ходу ширинку, думая только о том, что, если хоть слово скажет, убью дрянь.
