Скрипач Семен Лифшиц узнал правду совершенно случайно, через Анатолия Нуна, своего близкого друга, который на закрытой вечеринке познакомился с девушкой, принадлежащей к верхушке сатанинской секты. За Лифшицем следил тот самый двойной агент, который и ткал страшный план.
Скрипач собирался бежать на запад, а значит, стать угрозой для агента, который его разрабатывал. Если бы Лифшицу удалось бежать, а к этому все шло, то в КГБ началось бы служебное расследование, и могло раскрыться абсолютно все. И искусственное создание сатанинской секты, и Паук, который был близким другом Семы.
После концерта Лифшиц встречался с сотрудником КГБ, который за ним следил. Из угроз понял, что его план раскрыт. Очевидно, на встрече диверсант умудрился дать Лифшицу наркотики. Дома, с горя, скрипач напился. Алкоголь усугубил реакцию. Скрипач покончил с собой.
А синяки остались на его теле потому, что, находясь в невменяемом состоянии, он не мог забраться на подоконник и несколько раз с него падал. Это доказательство того, что решение о самоубийстве было не ясным и осознанным. Его заставили.
Что же могло так сильно подавить волю Лифшица, настолько сильно травмировать его психику, чтобы тот полез к бутылке и осознал бессмысленность своей жизни? Смерть Паука.
Диверсант рассказал ему о том, как расправились с Пауком. И Сема прекрасно знал, что будет следующим.
Паук же подписал свой смертный приговор тем, что участвовал в сатанинской мессе. Он не должен был туда попадать.
То, что Паук ходил в странное место и в какое-то непонятное общество, не мог не знать его правая рука, вор Дато. Когда после исчезновения Паука он решил пойти по его стопам, то просто разделил судьбу своего друга. С той только разницей, что Дато не отравили, как Паука, а принесли в жертву в катакомбах, на алтаре черной мессы.
По причине близких отношений со скрипачом погибла и Римма Веллер. Сема назвал ей имя того сотрудника КГБ, который ходил за ним по пятам. Во время облавы на сатанинскую секту Римму взяли вместе со всеми остальными членами общества. Ее арестовали, несмотря на то что она не была сатанисткой, а ее наняли просто для «украшения», для создания необходимого антуража для оргии. Очевидно, во время допроса в кабинете сотрудника госбезопасности Римма что-то брякнула о скрипаче. Именно там она и получила яд. А уже после того, как она умерла, шутник решил инсценировать самоубийство и устроить все так, как было раньше с вором Дато…
Наступило молчание. Стеклов залпом выпил рюмку водки.
— Тело Дато подкинул в комнату Семы этот диверсант, так? — спросил.
— У него были ключи. И он издевался надо мной. Меня в расчет не принял, — ответил опер.
— Ты знаешь имя этого человека? Немецкого диверсанта, который столько времени удачно маскировался под сотрудника КГБ? Знаешь имя врага?
— Знаю, — в глазах Емельянова появилась горечь и решимость, — Печерский.
— Ты уверен? — Стеклов нахмурился.
— Абсолютно. И знаешь, что убивает меня больше всего?
— Что же?
— Я не могу это доказать! Я ничего не могу сделать. Доказательств не существует. И все. Это сойдет ему с рук.
— Не сойдет, — Стеклов отвел глаза в сторону, — его поймают. Рано или поздно. Но только не ты.
— Это несправедливо! — Емельянов выпил залпом столько рюмок водки, что у него потемнело в глазах. — Я догадался об этом! Я узнал о немецкой диверсионной школе и понял, что он практиковался на тебе. Я раскрыл это! И вот так, молчать и делать вид, что ничего не произошло…
— У него большие связи. Тронешь его — погибнешь. Но рано или поздно за ним придут.
— Ты не понимаешь…
— Я дам тебе один совет. Не разрывай свою душу в клочья из-за того, что ты не можешь изменить. Это закон жизни. Пей. Тебе нужно забыться.
В эту ночь Емельянов остался ночевать у Стеклова. Они пили до тех пор, пока обоих не укутала темнота. Падая на продавленный диван абсолютно без сил, Емельянов стремительно погружался в темную бездну.
Однако забвение оказалось обманчивым. Очень скоро к нему пришли видения — реалистичные, как никогда. Они закружили его, заметали по улицам мертвого, опустевшего города так, как ветер сметает опавшие листья. И снились ему яркие, радужные сны — ручной лев, гуляющий по улицам большого, красочного, живописно-цветного города…
Несколько дней спустя Стеклов сидел на скамейке Приморского бульвара. Большой серый автомобиль припарковался совсем близко к бульвару, в переулке Чайковского. За рулем был Печерский. Заперев машину, он стремительно пересек бульвар и опустился на скамейке рядом.
— Я сделаю тебе подарок, — сказал Стеклов, — я его нашел.
— Каким образом? — Печерский сжал руки в кулаки.
— Через этого мальчика, Емельянова. Он так старательно шел по следу. Выводы его, в целом, были правильные. Он решил, что немецкий диверсант — ты.
— Как смешно, — в голосе Печерского прозвучал лед.
— Видишь, как правильно мы сделали, когда подкинули тело вора Дато на завод? — улыбнулся Стеклов. — А это, между прочим, было моей идеей!
— Неужели этот идиот поверил, что ты нашел тело вора в комнате скрипача? — хмыкнул Печерский.
— Это уже не имеет значения. Главное то, что я нашел того, кого ты ищешь столько времени. Но я не отдам тебе его просто так. За то, что я назову его имя и объясню, почему бывший фашист, так тщательно замаскированный, что никто никогда не узнал бы о его существовании, выдал себя с дикой нелепой глупостью, убив Сему Лифшица, Паука и пытаясь убить меня, ты отдашь мне одного человека. И сделаешь так, как я скажу.
— Чего ты хочешь? — спросил Печерский. — Я выполню, потому что обещал.
— Ты отдашь мне Анатолия Нуна. Сделаешь так, чтобы его выпустили из тюрьмы и поможешь ему бежать из страны. Ты прекрасно знаешь, как это сделать. Ведь это твоя работа.
— Зачем тебе это? Из-за Розы?
— Это не важно. Просто сделай так, как я прошу.
— Допустим, я не сделаю…
— Тогда я никогда не скажу тебе правду. Имя его ты узнать можешь. А вот причины, почему он себя выдал, — нет. Никогда не узнаешь, потому что причина эта связана со мной. Я готов рассказать тебе правду. А это достаточно страшно. Я жертвую собой.
— Зачем? Для чего ты жертвуешь, что тебе даст, если Нун сбежит из СССР?
— Не спрашивай. Просто сделай.
— Хорошо. Допустим. А ты знаешь, что этот дурак Нун наговорил в камере столько, что вполне хватило бы на расстрел? Как он мог не понять, что к нему подсадили провокатора? Так болтать и болтать языком!
— Писатели непроницательны. Когда ищешь свет, хочешь доверять людям.
— А Роза в курсе, за что на самом деле арестовали Нуна?
— Нет, — Стеклов покачал головой, — про знакомство Анатолия с сатанисткой я ничего ей не сказал. Роза твердо уверена, что брата арестовали за повесть о Моисее. Весьма посредственную повесть, кстати. А со сбежавшей медсестрой Роза общаться ни за что в жизни не будет. И никогда не узнает, что медсестра сбежала не потому, что написала донос, а потому, что Анатолий влюбился в сатанистку. И про то, что ее липовая подруга Римма была любовницей Семы Лифшица, тоже.
