– Завтра поподробнее расскажу. А пока нужно дождаться, чтобы боль утихла.
– Да, – согласился Шарп. Тяжело дыша, он ждал, пока доктор с медсестрой проверяли его жизненно важные показатели, посветили ему в глаза, а затем, наконец, ввели ему с помощью капельницы немного благословенного морфина.
Он сжал пальцы Ланса, который наклонился ближе.
– Хейли не чудились те голоса. Они взломали ее игровую приставку. Гаденыши. Скажи ей.
– Она знает. Джастин признался. – Ланс выпрямился, а Шарп не понял больше ничего из того, что он сказал – он уплыл прочь в уютные волны океана бесчувствия.
Шарп задремал. Проснувшись днем, он обнаружил сидевшую на стуле рядом со своей койкой Элизу, а бензопила, кромсающая его живот, сменилась на аккуратное лезвие ножа. Элиза выглядела измотанной, но ее глаза горели ярче, чем когда-либо с тех пор, как она впервые появилась на пороге его офиса, прося о помощи.
– Хейли в порядке? – Его голос был уже не таким хриплым.
– Она поправляется, – замялась Элиза. – Не буду тебе врать. После того, что с ней сделали, ей потребуется серьезный курс лечения, но, по крайней мере, теперь она точно знает, что случилось. Она знает, что не сумасшедшая и что никому не сделала зла. Спасибо тебе за все.
Шарп потянулся к стакану с водой. Он хотел взять его сам, но отказался от этой мысли, поняв, что едва может оторвать руку от одеяла. Любое движение порождало цунами боли, прокатывающееся по всему телу.
– Давай я. – Элиза поднесла стакан к его губам.
Боже, как ему хотелось почистить зубы! За ним ухаживала прекрасная женщина, а во рту у него была просто помойка.
Выпив еще воды, он почувствовал, что голова начала проясняться, и вдруг залпом выпалил все те извинения, что десятилетиями копились в его душе:
– Мне так жаль. Прости меня.
Элиза остановилась, и на лице у нее отразилось недоумение:
– Простить?! За что? Ты и твои друзья спасли Хейли. Не будь вас, она бы села в тюрьму, а люди, убившие Ноа Картера, преспокойно ушли бы от наказания. Я лично в этом не сомневаюсь.
– За поцелуй. – Даже находясь под действием медикаментов, он помнил, в чем состояла его ошибка. – Тогда, давно…
– Не за что тебе извиняться. – Элиза взяла его лицо в ладони, и ее прикосновения успокоили его. – Просто было слишком рано. Я тогда не знала, чего хотела. Мне нельзя было заводить никаких отношений, это было бы ошибкой. А ты был одним из моих лучших друзей. Я бы не вынесла, если бы между нами что-то началось, а потом закончилось плачевно.
– Ты вынесла достаточно горя. Я на тебя давил, и это было совершенно лишним. – В планы Шарпа не входили поцелуи со вдовой Теда, просто так уж вышло. – Вы и уехали сразу после того случая.
– В том, что я уехала, нет твоей вины, – сказала она. – Ты же не прогонял меня. Это воспоминания о Теде гнали меня прочь. Я не смогла бы пережить его смерть там, в доме, наполненном его вещами. – Она отняла руки от его лица и откинулась назад. – Нам обоим было больно, и мы разделили эту боль. Никто в мире больше не понимал, через что мы прошли. Я когда-нибудь благодарила тебя за все то, что ты сделал в первый год? Я бы не справилась в одиночку.
Шарп почувствовал, как его щеки наполняются теплом.
– Все равно я не должен был целовать тебя.
– Ты ведь знаешь, я люблю тебя, но по-другому. – Элиза коснулась его руки.
– Я знаю, – кивнул Шарп. Рана в боку пульсировала от собственного сердцебиения, вызванного болью.
– Уезжать от тебя было трудно. Весь первый год ты был моей опорой. Но что не менее важно, я была вынуждена все решать самостоятельно. На новом месте некому было помочь с Хейли, и каждое утро мне нужно было вставать и заниматься своими проблемами. Своей собственной жизнью.
То, что их связывало, было отнюдь не романтической историей любви, по крайней мере, с ее стороны. Это был общий шок. Шарп не был уверен, любил ли он ее тогда или нет. Но в то время это вряд ли имело значение, так ведь? Они просто не подходили друг другу.
– Мы с Хейли собираемся в Сиэтл. – Элиза выпрямилась. – Здесь у нас теперь ничего нет, даже дома. Да и весь этот ужас, все, что с нами тут случилось… если мы все время будем это вспоминать, мы просто окончательно спятим.
– Новая жизнь, – сказал он. И тут он внезапно понял: совсем не его поцелуй заставил ее уехать. Элиза бежала от боли, от тяжести пережитого – вот от чего.
Она кивнула:
– Хейли нужно лечение. Здесь оно недоступно.
Шарп подумал о том, что для Хейли лучше было бы разобраться с тем, что с ней случилось, а не убегать без оглядки, но кто он такой, чтобы давать советы?
– Она в коридоре. Хочет попрощаться. – Элиза выпустила его руку.
А она не тратила время зря…
– Конечно, – кивнул он.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку:
– Мне никогда не отблагодарить тебя за то, что ты сделал. Ты спас ее.
– Нет, – поправил ее Шарп. – Это Хейли спасла меня.
Она не бросила его. Оставь она его там, сгоревший дом стал бы его могилой.
Элиза подошла к двери и помахала рукой. Хейли замешкалась на пороге, затем вошла в палату, и ее глаза наполнились слезами.
– Дам вам пару минут. – Элиза вышла из комнаты.
Хейли подошла к койке и взяла Шарпа за руку.
– Спасибо вам большое! Не знаю, что бы со мной было, если бы вы с Морган и Лансом не вмешались. – Она перевела взгляд на их соединившиеся руки. – Я не помню своего отца, но думаю, он был бы вам благодарен.
– Если бы твой отец был жив, он бы сам разобрался со всем этим. – Все, на что у Шарпа хватило сил – это еле заметно сжать ей пальцы. – И не забудь: ты тоже спасла меня.
– Получается, мы спасли друг друга. – Хейли кивнула, наклонилась и поцеловала его в щеку.
Да, это определенно дочь Теда!
От нахлынувших чувств у Шарпа сдавило горло, и он закашлялся.
– Твой отец гордился бы тобой!
– Жаль, что я его совсем не помню… – Хейли улыбнулась, ее глаза блестели от слез.
Горло снова перехватило, и Шарп смог снова только лишь чуть сжать ее руку.
– Мне нужно сходить на повторный допрос в полицию. Я уже давала показания, но они хотят выяснить что-то еще.
– Возьми с собой Морган, – нахмурился Шарп.
– Хорошо. – Хейли отпустила его руку и, не оглядываясь, вышла из палаты. Она в равной мере и дочь Элизы. Это уж точно.
Элиза вернулась и села на стул у кровати.
– Еще не уходишь? – Шарп чуть подвинул ноги, пытаясь устроиться поудобнее, но боль стабильно нарастала, и каждый последующий вдох сделать было все труднее. Нужно было позвать сестру, но он не хотел, чтобы им сейчас мешали.
