Наконец я открыла глаза, не глядя на Арсения, поднялась и быстро прошла в ванную. Закрывшись на щеколду, включила воду, посмотрев на свое отражение. Даже не знаю, как описать видок. Красные от слез глаза блестят странным блеском, на щеках румянец, вполне такой здоровый.
Качнув головой, я залезла под прохладный душ, стояла, вслушиваясь в шум воды, продолжая чувствовать, как Арсений касался меня, как целовал. Интересно, когда я выйду из ванной, его не будет? Ну а что ему тут делать? Правду он мне рассказал, на место вернул, сексом занялся… Нет, он не уйдет. Значило ли для него произошедшее между нами хоть что-то? А для меня, что это для меня?
Тяжело выдохнув, я подняла голову вверх, подставляя лицо прохладным струям воды. Я не знаю, не понимаю себя, не понимаю, что испытываю к этому мужчине. Он такой…
Сильный, непробиваемый, как скала. И если раньше меня это пугало, то сейчас странным образом влекло. Рядом с таким, как он, хочется быть слабой, просто любимой женщиной, которая отдает себя. А еще теперь я знаю, что он не бездушный робот, вовсе нет. Он прячет свои эмоции, но это не значит, что их у него нет. Я видела, какой он в кругу семьи, нежный, заботливый, любящий… И когда он гладил мое лицо, я чувствовала то же самое.
Но как это возможно? Нет, Карина, не надо придумывать то, чего нет. Не обнадеживай себя. Это просто секс, просто секс. А все остальное только твои больные фантазии, обусловленные желанием быть любимой и защищенной.
Нацепив халат, я вышла из ванной и первым делом наткнулась взглядом на Арсения, перед ним стояла чашка с чаем, а сам он сидел, поставив локти на стол, сцепив руки в замок, приложил их к губам и о чем-то размышлял. На моя появление повернул голову, окинул долгим взглядом, от которого внутри все замерло, а низ живота снова наполнился тяжестью. Отвернувшись, мужчина быстро потер лицо ладонями и уставился в свою чашку. Я прошла и села рядом, положив руки на стол.
Некоторое время мы молчали, а потом Арсений вдруг спросил:
— Зачем ты поехала с ним?
Растерявшись, я часто заморгала, не в силах поднять взгляд. Сжала пальцами столешницу и тут же отпустила, чтобы не выдать своего волнения.
— Это был шаг, продиктованный отчаяньем, — сказала в итоге, надеясь, что мой голос звучит нейтрально.
И хотя не смотрела на мужчину, видела, как он потер пальцами переносицу, прикрыв глаза.
— И тебя не смутило даже, что он убийца?
Я молчала, глаза снова начала застилала пелена слез, сжав зубы, попыталась не расплакаться.
— А что меня здесь ждет? — сказала все же, моргнула, слезинка капнула на столешницу, я быстро стерла ее пальцами. Арсений откинулся на спинку стула, запустив руку в волосы.
Снова воцарилась тишина. Я сидела, перебирая пальцы одной руки другой, Карельский смотрел куда-то в пространство. Я вдруг с тоской подумала: лучше бы он ушел, пока я была в ванной, чем теперь сидеть тут, испытывать неловкость. Он просто не знает, что сказать, жалеет меня, но большего дать не может.
— Наверное, тебе лучше уйти, — проговорила я, все так же разглядывая свои пальцы.
Поднявшись, быстро отошла к чайнику, нажала кнопку. Я не хотела чай, просто нужно было отвернуться, отдалиться от него, чтобы не выдать своих эмоций. Стояла, чувствуя спиной его взгляд, а потом он заговорил:
— Когда Стас женился на тебе, остепенился, пошел в гору… Я подумал, это отличный шанс отомстить. Забрать у него бизнес и любимую женщину, сделать так, чтобы он потерял все и сразу… Чтобы его фирма работала на меня, а его женщина была моей.
Нахмурившись, я медленно повернулась, глядя на него. Он усмехнулся, поймав мой взгляд.
— Ну да, до рыцаря мне далеко, ты разве не знала?
— Но… — я замолчала, подбирая слова. — Ты собирался… спать со мной?
— Да, — ответил он просто, — хотел, чтобы Маркелов знал, что ты предпочла меня, что принадлежишь мне и только мне. И мучился, представляя, как я занимаюсь с тобой любовью.
И даже не смотря на неуместность, внутри снова пробежала волна, я поджала пальцы ног.
— Тогда почему же ты… — я снова не договорила, не могла понять, не складывалась картинка в голове.
— Почему не сделал этого? — задал он вопрос, глядя на меня. Я кивнула. — Я собирался. Сначала ждал подходящего момента, присматривался. А потом… — он замолчал, сузив глаза, смотрел в поверхность стола, словно вспоминая что-то. Усмехнувшись, снова поднял на меня взгляд. — А потом ты стала интересовать меня не как орудие мести. Красивая, умная, самодостаточная, самоотверженная. Умеешь любить, умеешь отдавать себя. И даже унижаясь, не теряешь достоинства.
Он говорил это все, а я только глазами хлопала, словно во сне. Разве мог Арсений Карельский во мне это разглядеть, почувствовать?
— А потом я понял, что сам себя загнал в ловушку, — он снова усмехнулся, придвинув чашку с уже остывшим чаем, покрутил ее по столу. — Таких поступков, как мой, не прощают, за такое могут только ненавидеть. А я… я хотел от тебя другого. Чтобы хоть раз посмотрела на меня не как на врага, не как на морального урода, а как на мужчину. Но это, конечно, было невозможно. Можно было взять силой, сломать окончательно, но я не смог. Просто уже не смог так с тобой поступить.
— И отпустил, — отозвалась я еле слышно, начиная прокручивать в голове события тех дней.
— Да. Я видел, это единственное, что тебе нужно — чтобы меня не было в твоей жизни. И я отступил, дал себе слово, что больше не трону ни тебя, ни твоего мужа. Правда, вас надо было развести, вот и пригодилось то условие, что я выдвинул сразу. Я понимал: если Стас настолько увяз в тебе, как я, то он все равно придет. Не хотел, чтобы ты знала правду, считал, это размажет тебя окончательно. Но в итоге все так закрутилось… И сложилось, как сложилось.
Снова воцарилась тишина, на сердце становилось все тяжелее, слишком много испытаний и откровений на короткий промежуток времени. Я не могла поверить тому, что он говорил. Все то время он на самом деле вовсе не презирал меня, не считал пустым местом. Он хотел быть со мной. Не просто иметь мое тело, жить со мной, чтобы я стала его. Увяз во мне, как он выразился сам. Но это ж нереально, просто невозможно.
— Когда Коновалов мне рассказал о вашей встрече со Стасом в ресторане, — он снова заговорил, я перевела на него взгляд, сердце екнуло. — Я, как идиот, подумал, это шанс объявиться в твоей жизни. Только ты определенно не обрадовалась, — он снова усмехнулся, отвернувшись в сторону коридора, нахмурился. — Даже уехать собралась насовсем. Я-то наивно полагал, что можно попробовать вернуть тебя к жизни.
— Что это значит? — теперь нахмурилась я. Он повернулся ко мне, откидываясь на спинку стула.
— Та встреча в ресторане, помнишь? Хотел посмотреть твои навыки. Ведь ты год не занималась этой сферой. Думал вернуть тебе твою фирму, чтобы ты занялась ей. Ну и сам был бы рядом. Надежда, как говорится, умирает последней.
