И я не выдерживаю:
— Господин?! Да, ты! Да я… Я тебе сейчас такого господина покажу! — мой кулак врезается в его солнечное сплетение.
Жалобно хрустят пальцы. Камень. Стена. Скала. Уй! Больно…
Арес перехватывает мои запястья. Целует пострадавший кулак, прежде чем развести мои руки в стороны, прижав их к стене. Камень холодит спину, жар сильного мужского тела в такой близости обжигает, а чувство беззащитности порождает непривычное томление внутри. От этих контрастов кровь бежит быстрее, а мое бедное сердце мечется в грудной клетке точно неподчиненный демон в круге призыва.
Запястье с меткой вдруг отзывается под мужской ладонью, и по телу пробегает истома, которой невозможно противостоять. Шумно втягиваю воздух, приподнимаясь на цыпочки, изгибаясь от мгновенного удовольствия. Невольный полувздох-полустон вырывается из моего рта, и я закусываю губу.
— Что за?.. — вопрос светлого так и повисает в воздухе.
Лишь миг наблюдаю внутреннюю борьбу на лице Ареса, прежде чем его губы накрывают мои.
— Эй, Дарро? Заканчивай тискать свою невесту. У вас еще будет для этого целый вечер, нацелуетесь вволю, — басит кто-то за спиной.
— И не только, — гогочут сзади какие-то парни, вырывая из завладевшего нами безумия.
Из-за Ареса мне не видно, кто эти трое. Но даже не сомневаюсь, что кто-то из боевиков.
— В девять в «Вареной кошке». Все в силе? — интересуется вполоборота светлый таким ровным голосом, словно отвлекся от чтения основ начертательной магии, а никак не присасывался ко рту девушки похлеще какой-нибудь демонической пиявки. А уж про то, что делал там своим болтливым…
Ой! Краска заливает меня с ног до головы. От стыда даже дышать становится трудно. Особенно когда осознаю, что кто бы там ни был, они поняли, с кем это все он вытворяет. Мамочки…
— Ага. Придешь? — басит тот первый.
— И невесту приводи, если не боишься, что отобьем? — ехидничает второй.
— А Кроу-то, оказывается, горячая штучка! А, Парни? А с виду-то скромница! — удивляется третий.
— Просмотрели! — досадует второй
— Скромницы, они такие. Я-то знаю, — размеренно басит первый как гигантская морская раковина.
— Отбивалки поберегите, и зубы, — в голосе моего невольного жениха чувствую ухмылку и слышу неприкрытую угрозу.
От очередной скабрезности удаляющихся прочь однокурсников Арес только отмахивается и снова поворачивается ко мне:
— Знаешь, где это?
Мои руки больше не прижаты к стене над головой, но он по-прежнему удерживает запястья.
— Угу, — киваю, не поднимая глаз и в кои-то веки радуясь, что непослушные волосы упали на лицо. Прошу без особой надежды: — Пусти?
К моему удивлению, Арес действительно отодвигается в сторону, но моя левая рука так и остается в его ладони. Тянет к свету:
— Что это? — он поворачивает ее, разглядывая золотые песочные часы на моей коже. Касается линий большим пальцем, отчего снова вдоль позвонков бегут приятные иголочки, и что-то ухает внизу живота так, словно падаю с высоты вниз. Даже голова слегка кружится, вынуждая ухватиться за плечо светлого.
— Это… Император сделал. Поставил печати. Всем нам. То есть, тем, кто на второй этап экзамена прошел, — отвечаю, мямля и путая слова из-за неловкости.
Арес, опускается на низкий подоконник, и не думая освобождать мою руку.
— Больно?
Мотаю головой.
— Но остальным-то было, — предвосхищаю его вопрос. — Это же из-за… — касаюсь ладонью места на своей груди, куда впиталось крылатое солнце.
Арес хмурится. Не сразу, но кивает.
— Как ты думаешь, Ридрих что-то заподозрил? — перехожу на шепот, когда беспокойство вытесняет все прочие эмоции.
Прежде чем ответить, светлый пристально рассматривает рисунок. Зачем-то нюхает его и вдруг касается легким, но обжигающим поцелуем.
Раньше, чем я успеваю сообразить, что делаю, вцепляюсь пальцами свободной руки в его плечи.
— Странный эффект, — усмехается Арес и наконец отпускает меня. Поднявшись на ноги, убирает упавшие мне на глаза волосы. Приподнимает лицо за подбородок и заглядывает в глаза: — Надо подумать, как следует, что это может значить, а пока… Возвращайся-ка к себе, дайири, и готовься к вечеринке.
— Готовиться к вечеринке? — моргаю, пытаясь отыскать на его лице признаки того, что он шутит. — Не пойду в эту вашу «Драную кошку». Даже не надейся!
— «Вареную кошку», — поправляет меня светлый. — И платье надень поприличней. У нас с тобой свидание как-никак.
— Какое еще свидание?
— Первое конечно. Ты его заслужила.
Заслужила?! Подначки Ареса выводят меня из себя. Убираю его руку от своего лица и отступаю на шаг.
— Ах, так?! А я вот возьму и не приду! И что тогда?
— Придумаю другой способ наказать тебя за вмешательство в мой бой, — коварно приподнимает бровь светлый и наклоняется вперед: — Куда более жестокий. Тебе понравится, — подмигивает он.
А я снова заливаюсь краской и опасаюсь, что цвет пылающей розы приклеится к моим щекам навсегда. Да чтоб его йархи вылизали ночью в коридоре, когда будет со своей вечеринки возвращаться. Один!
Надменно мерю мужчину взглядом. И уточняю как можно более холодным тоном, пытаясь хоть этим компенсировать горящие уши и лицо:
— То есть, это свидание — наказание для меня за то, что я попросила Гейл тебя проклясть?
— Так это было проклятье?! — радостно тянет светлый. — А я-то думал, какого-такого духа ты призвала, чтобы он так незаметно сбил меня с ног.
Ой! Кажется, сболтнула лишнего, да еще и подругу сдала…
Спешу уверить жениха, что волноваться не о чем. Точнее, выгораживаю проклятийницу, а то мало ли:
— Ну да. Но оно разовое. Одноразовое. Ничего больше подобного с тобой не произойдет. Наверное…
— Наверное?! — негодует светлый, и я отступаю еще на шажок.
— Точно! Точно больше ничего не будет. Гейл Мандрейдж — она… Она гений. Ей можно доверять во всем! Если она говорит, что не повторится, значит, так тому и быть.
— Угу. Я понял. Гейл доверять можно. Учту на будущее. А вот одной маленькой недоученной отличнице, впредь сто раз подумаю… — он принялся неспешно так наступать на меня, а я — пятиться.
Осталось только снова головой шандарахнуться, и никаких проблем, пришла внезапная мысль. К сожалению, посреди просторного холла не обнаружилось спасительного вазона, от которого что-нибудь могло отвалиться мне на голову.
— И да, это будет определенно свидание-наказание, — продолжал подначивать меня светлый. — Но, если наденешь платье, мое сердце возможно смягчится. Наверное.
