И все-таки в середине октября погода резко поменялась. Осенний дождь превратил дороги в пустыни грязи. А дождь скоро смешался с первым снегом. И хотя он еще не улегся, все же он тоже способствовал тому, чтобы дороги размокли. Период осенней грязи начался.
Любое продвижение вязло по колено в болоте. Так называемое шоссе на Москву не выдерживало нагрузок. Сначала под грузом танков и машин ломалось дорожное покрытие, потом трасса превратилась в усеянную ямами с грязью и водными воронками полосу препятствий. Широкий транспортный маршрут уменьшился до размеров шестидесятисантиметровой тропинки, по которой еще можно было проехать благодаря постоянным ремонтным работам. Не бои с Красной армией тормозили продвижение — большинство немецких подразделений просто застревали в болоте.
Вынужденный простой имел катастрофические последствия: немецкие войска должны были окапываться прямо там, где они находились в данный момент, и теперь уже сами должны отражать атаки Советов. Красная армия использовала Т-34, который благодаря его широким гусеницам мог двигаться вперед и по болотистому грунту. Вермахт, напротив, был обречен на бездействие, принесшее большие потери. Большинство солдат мечтали лишь об одном: «Если бы только наступили морозы!» В этом случае дороги стали бы снова прочными и проходимыми, — тогда решающий удар стал бы возможным: «То, что цель — Москва, было абсолютно ясно, — описывает Ханс Эрдманн Шюнбек чувства своих товарищей, которые они испытывали в те дни. — Мы просто должны были дожить до этого!» До тех пор, тем не менее, немцам оставалось только ждать. Три недели продолжался непредвиденный перерыв. Три недели, которые могла использовать РККА. Советы дожидались сильных, неизможденных подразделений из Сибири и возводили оборонительные позиции перед Москвой.
В начале ноября первый мороз улучшил состояние дорог. Немецкая наступательная машина снова заработала. Согласно плану немцы двумя клиньями пронзили глубоко эшелонированные системы обороны: когда подразделения 3-й танковой армии в 65 км от центра Москвы перейдут через канал Москва — Волга, Советам будет угрожать прорыв. Однако вскоре вермахту суждено было совершить два роковых поступка. Советские солдаты под Москвой оказывали ожесточеннейшее сопротивление. Снаряженные наилучшим образом сибирские подразделения удерживали свои позиции. Чем ближе вермахт продвигался к столице, тем более упорно боролись защитники. «Выстоять или умереть», «Ни шагу назад!» — эти приказы Сталина никогда не исполнялись столь решительно, как тогда.
Но и это было еще не все: немцы должны были разобраться со вторым своим безжалостным противником — холодом. Уже в середине ноября температура упала до 25 °C ниже нуля. Скоро термометр показывал уже -40 °C. Вермахт не был оснащен для такого холода. Не хватало всего: вместо шуб солдаты носили пальто, вместо перчаток на меху — тонкие рукавицы, простые защитные маски вместо меховых шапок. Обувь все же была хуже всего. Пробитые гвоздями кожаные сапоги с коротким голенищем могли бы сослужить хорошую службу летом. Зимой стальные гвозди все же оказывались идеальными проводниками холода. У солдат вермахта не было валенок, которые носили в Красной армии. Поставки теплой одежды осуществлялись слишком поздно. Да и поставлялось только 30 % общей потребности. При воспоминаниях о тех неделях даже год спустя генералов Трент-парка пробивала дрожь: «В прошлом году из теплой одежды не было вообще ничего, — жаловался Вильгельм Риттер Тома в конце ноября 1942 года в разговоре со своими коллегами, — Мотопехота дошла дотуда в выходной воскресной обуви. Русские пришли туда в толстых, утепленных ватой вещах, они, вероятно, получили новую одежду в этом году… Мы снимали с каждого мертвого русского валенки, мы снимали с каждого мертвого русского кители… Они так и передавались слегка обчищенными».
Все же и подобные импровизированные мероприятия были не в состоянии воспрепятствовать тому, чтобы цифры потерь на немецкой стороне выросли. Почти каждый второй появлялся с обморожениями рук или ног в медпункте, который едва ли мог помочь. В некоторых подразделениях количество смертей от обморожений было больше, чем от вражеского огня. Для многих солдат помощь прибывала тем не менее слишком поздно. Генерал Тома рассказывал в Трент-парке о тяжелораненых, которые замерзали, потому что эвакуировались обратно в неотапливаемых товарных поездах. Хайнц Отто Фаустен тоже до сегодняшнего дня не может забыть эти ужасные сцены: «Я видел орудийный расчет, который буквально окоченел на позиции, с которой велась стрельба. Они стояли на коленях позади пушки, три, четыре человека, превратившиеся в кусок льда…» Тогда самонадеянность немецкого армейского командования и приносила свои горькие плоды. Не все говорили об этом открыто, но думали они и действовали, как министр пропаганды Геббельс, громогласно вопрошавший: «Зимой? Мы будем сидеть в теплых квартирах Ленинграда и Москвы!»
А холод создавал сложности не только для солдат. Двигатели танков и винтовки выходили из строя, горючее замерзало. «Мы разжигали огонь под танками, чтобы согреть масло и бензин, — рассказывает Ханс Эрдманн Шюнбек. — Но и это уже больше не помогало». Вопреки всем трудностям на нескольких участках фронта немецкие войска продвигались вперед. Ближе всего к советской столице в районе Химок подошли соединения 4-й армии. Они стояли в восьми километрах от пригородов Москвы. Разведывательные дозоры уже могли разглядеть башни собора Василия Блаженного. И все же эти акции лишь симулировали силу, которой больше не было. Вермахт больше не наступал на всем протяжении фронта; он силами небольших боевых групп мог захватить и удерживать только отдельные точки. Кольцо вокруг Москвы никогда не могло сомкнуться даже на чуть-чуть. В начале декабря немецкие военачальники на местах остановили нападение. «Сила армии и горючее заканчивались», — смирившись, отметил генерал Гудериан. Гитлер снова был иного мнения. Он хотел захватывать Москву любой ценой. Диктатор приказал продолжить наступление на советскую столицу при любых обстоятельствах.
Но сил и правда не хватало. 5 декабря 1941 года Красная армия нанесла сильный контрудар. Сначала немецкие позиции были накрыты плотным артиллерийским огнем. После этого четырехкратно усиленные советские подразделения начали наступление. По всей длине фронта немецкие солдаты должны были противостоять массивному давлению Красной армии. Растянутая линия фронта была слишком слаба, чтобы выстоять перед наступающими, полными сил соединениями. Фронтовые генералы, как Гудериан, знали, что они не смогут достигнуть изначальной цели. Завоевать Москву теперь было невозможно. Теперь речь шла только лишь о том, чтобы предотвратить катастрофу. А это означало только одно — отступление. Только до некоторой степени организованный отход собственной армии по рубежам, которые было легче защитить, помог бы Восточной армии избежать катастрофического поражения. Но и для этого кое-где уже не оставалось времени. Во многих местах немецкие войска были вынуждены начать спешное отступление, чтобы попасть в изоляцию от остальных и не угодить в окружение. Операции по десантированию удавались не везде. Советские лыжные подразделения снова и снова прорывали сильно растянувшиеся немецкие линии. Время от времени немецкие соединения попадали в блокаду Красной армии и вынуждены были нести большие потери при попытках прорыва окружения. Неоднократно солдаты должны были идти на большие жертвы, чтобы спасти хоть что-то. Солдаты бросали танки, орудия и машины из-за недостатка бензина или из-за поломок от морозов.
