Для немцев Ремаген стал не только военной катастрофой, но и психологическим шоком. Впервые со времен Наполеона вражеские войска перешли через Рейн, реку священную для каждого немца, — олицетворение немецкой национальной гордости.
В ярости Гитлер создал новое учреждение, которое дальше обостряло террор против собственных солдат: летучий военно-полевой суд. Он действовал по прямому указанию верховного главнокомандующего, имел право выносить незамедлительный приговор любому солдату и непосредственно приводить в исполнение приговор — независимо от звания обвиняемого. Первые жертвы нового суда — четверо офицеров в Ремагене. Гитлер заставил найти виновных и казнить их по обвинению в трусости.
Когда совещание закончилось, у меня камень с сердца упал: я понял, что бои в Рурском «котле» завершились. Но тут Гитлер начал кричать на повышенных тонах: «Группа армий „В“ не имеет права погибнуть! Фронт по Рейну должен быть восстановлен!» Тут мне и подумалось: «Этот парень окончательно съехал с катушек! Какими, спрашивается, силами его восстанавливать?!»
Гюнтер Райхгельм, офицер Генерального штаба
После краха Ремагена на Западе все чаще стал обращать на себя внимание генерал, которого Гитлер называл своим лучшим фельдмаршалом: Вальтер Модель, в апреле 1944 назначенный генерал-фельдмаршалом, а с середины августа 1944 года — главнокомандующий группы армий «В», единственного дееспособного и боеспособного войскового соединения на Западе. Солдат рейхсвера старой закалки всегда апеллировал к прусскому идеалу лояльного, но аполитичного офицера. Он хотел служить государству независимо от больших линий политики, которую он публично не решался обсуждать до самой своей смерти. Благодаря его часто нетрадиционным, по эффективным методам руководства Модель снискал себе уже во время «русского похода» славу благосклонного оборонительного тактика. В 53 года он стал одним из самых молодых фельдмаршалов вермахта. Как «пожарного» посылал Гитлер своего лояльного последователя с одного опасного участка фронта на другой и восхвалял его как «спасителя восточного фронта». Теперь эффективный помощник в борьбе против Красной армии должен был задержать и гибель армии на Западе.
Там положение становилось все более затруднительным. 11 марта союзники сбросили 4662 тонны бомб на Эссен, на следующий день 4800 тонн на Дортмунд. Не только гражданское население было измотано, но и главнокомандующий западным фронтом Альберт Кессельринг
[99]диагностировал в своих войсках «опасное состояние измождения», как он писал в своих мемуарах. «Многие офицеры стали комком нервов, другие были больны, третьи недееспособны». Причиной этого было и плохое оснащение. В феврале 1945 года войска на Востоке получили в целом примерно 1500 самоходных орудийных установок — главнокомандующий Западными войсками получил целых 67. Пополнения ждать было бесполезно. Министр вооружения Шпеер прогнозировал в марте дату окончательного крушения немецкой экономики: через «4–8 недель».
Энергичный стиль руководства Моделя должен был компенсировать этот недостаток снабжения. Гитлер доверял жесткому и темпераментному мужчине, чей старомодный монокль вовсе не подходил к его необычным способностям. Модель был динамичен, импульсивен, неутомим и мало понимал в военном этикете. Он ругался, бранился и угрожал. «Мы так и не поняли, — рассказывает будущий генерал бундесвера Петер Гребен после войны о своем своеобразном начальнике. — как это было возможно, что один воспитанный в старой армии… солдат мог иметь такие плохие манеры».
Даже по отношению к своему фюреру Модель всегда говорил правду в глаза. Вероятно, никто из собеседников Гитлера так часто и так же энергично не спорил с ним, как это делал Модель. «Я верю, что он способен на это, — сказал однажды Гитлер о своем генерал-фельдмаршале. — Но я не хотел бы сам служить под его командованием». Все же речь никогда не шла о политике во всех этих дискуссиях. «Модель ограничивался в критике всегда своей армией, а позже своей группой армий. Он в этом отношении не критиковал Гитлера, а только боролся за ввод новых войск, оружия или бензина, — вспоминает офицер-ординарец Гюнтер Райхгельм. — Но он делал это с такой твердостью, что часто доходило до ругани между ним и Гитлером».
Расчет немецкого противотанковое о орудия Рак-36 в бою
Бомбы падают на позиции врага, лето 1944 г.
Бывшая советская зенитка, теперь металлолом
Конец пути
Такие конфликты ни в коем случае не доказывают внутреннее дистанцирование от национал-социализма. Модель ставил под вопрос тактические представления Гитлера, но никогда идеологию, которая только и делала войну возможной. В этом отношении часто столь неформальный командир общевойсковой части не отличался от других уступчивых командующих вермахта. Солдаты на всех уровнях вермахта отдавали лояльность и чувство собственного достоинства, наследство богатого традициями армейского понимания, для того, чтобы значительно ослабить беззаконие и необузданность этой войны. Уже в 1943 году казненный позже участник сопротивления Ульрих фон Хассель признал за военным руководством наличие «технического мастерства» и «физического мужества», но также и «недостаток гражданского мужества» и «отсутствие внутренней, основывающейся на настоящей культуре нравственной самостоятельности».
Как ни парадоксально, но как раз генералитет, которому Гитлер сильно не доверял после неудавшегося покушения 20 июля 1944 года, относился к его самым надежным помощникам. Как первый командующий с именем, часто такой упрямый в военных вопросах генерал Вальтер Модель послал телеграмму с выражением преданности своему избежавшему смерти фюреру. Покушение на убийство тирана противоречило коренным образом его представлениям о безусловной лояльности по отношению к политическому руководству. «Это преступное покушение, абсолютно невероятное», — возмущенно писал Модель в частном письме. В последние годы войны фельдмаршал в образе мыслей все больше приближался к идеологическим образцам режима. Таким образом, он в конце марта 1945 года сокрушался о том, что «все еще широкие круги немецкого народа и вместе с тем армии заражены еврейским и демократическим ядом материалистического образа мыслей». К этому времени Геббельс называл его в своем дневнике «фанатичным приверженцем фюрера и истинным национал-социалистом».
