Тем не менее из заслуженного вояки даже в течение последних месяцев не получилось сторонника партии формата Фердинанда Шернера. «Он не был политиком, но оставался до самого конца действительно только военным и мыслил только по-военному, — характеризует его тогдашний штабной офицер Винрих Бер. — Модель даже не решался подумать, не было ли более разумно открыть ворота перед союзниками и впустить их, чтобы они оказались в Берлине раньше. чем русские. Это был бы политический вопрос, и он не ставил перед Собой этот вопрос». Модель был прототипом гибкого технократа, который, не задумываясь, предоставлял в распоряжение режиму свой исключительный талант.
И уставший рейх должен был считаться с этим, как никогда раньше. Бои на Рейне и в Руре имели катастрофические последствия для немецкой армии. После крупной воздушно-десантной операции и пересечения Ренна миллионная армия союзников в конце марта взяла в клещи группу армий «В» под командованием Модели: 9-я американская армия с севера, 1-я американская армия с юга. 1 апреля в восточно-вестфальском Липпштадте солдаты обоих соединений закрыли Рурский «котел». Неоднократно Модель просил Берлин об отступлении и оставлении Рурской области, но напрасно. Теперь он сидел в засаде: три армии с 320 тысячами солдат и 24 генералами были окружены, большее количество солдат, чем 1943 году в Сталинграде.
В течение следующих дней союзники все больше завязывали «мешок», как они скоро стали называть кольцо вокруг немецких армий. Модель только лишь мог реагировать на это. Рациональные с военной точки зрения операции были едва ли возможны. «В чем заключается стратегия врага? — задавалась вопросом военная разведка командования союзников в своей оперативной сводке. — Ответ таков — на Западе ее не было».
К тому же немецкие вооруженные силы больше не располагали достаточным оснащением и в большинстве случаев только лишь на бумаге — полным боевым составом. Подразделения Модели в Рурской области, подсмеивался, уверившись в победе, британский фельдмаршал Монтгомери в своем приказе, состояли лишь «из военных училищ, банных частей, голубятен».
Из одного из этих «военных училищ» вышел Лотар Эстер. Он только начал обучение на кандидата в офицеры, как тут же был откомандирован в боевое применение к автобану близ Бекума. Он до того момента никогда еще не слышал имя Модели. Не имея никакого представления о военном положении, он получил свой первый боевой приказ — вместе с другими солдатами он должен был ликвидировать «противотанковые щели» глубиной примерно 1,5 м на краю автобана. Тактика была проста и одновременно опасна для жизни. В своем укрытии молодые рекруты должны были ждать так долго, пока все танки союзников не проедут мимо них или над ними, чтобы после этого «расправиться» с ними, одновременно атаковав их сзади из «Панцерфауста».
Вдали Эстер слышал уже монотонный шум моторов американских танков Sherman. Когда танковые гусеницы оказались лишь в 3–4 м от его укрытия, он уже мог отчетливо распознать стволы их пушек. Нервозность стрелков «Панцерфауста» росла. У них был только один выстрел, и он должен был лечь точно в цель, до того как танковые колонны смогли бы отреагировать. «Было страшно, — описывает Лотар Эстер свое боевое крещение, оглядываясь назад, — видеть, как танки проезжают мимо, и понимать, что некоторые из них сейчас взлетят в воздух».
Все же в этой ситуации нервы у одного из его товарищей сдали. Он выстрелил из своего оружия еще до того, как танки дошли до условленной точки. Теперь и Эстер должен был стрелять. «Башню у танка при взрыве оторвало. Страшная картина, которую я никогда не забуду». Оставшиеся танки не замедлили с реакцией. «Они подъехали к противотанковым щелям, развернулись на своих гусеницах на 360 градусов и оставили, таким образом, солдат лежать в этой дыре». Другие блиндажи по-настоящему выкуривались огнеметами. Лотар Эстер застыл от страха, что произойдет, надвинув стальной шлем на затылок, спрятав нос в землю. Он выжил благодаря той небольшой случайности, что блиндаж остался незамеченным.
Между тем уверенность в успешном прорыве окружения начинала исчезать и у устойчивого к кризисам командующего группами армий, в которой служил Эстер. Своему адъютанту Гюнтеру Райхгельму, который был откомандирован для получения нового боевого приказа в бункер фюрера, Модель вручил длинное письмо, которое он адресовал своей жене. «Я и не предполагал, что Модель попрощается со своей жизнью, — говорит сегодня Райхгельм. — Я не мог представить, что он сдастся в плен».
Благодаря данной ему миссии молодой офицер-ординарец смог покинуть Рурский «котел». Только по счастливой случайности Райхгельму удалось совершить свой безрассудный полет через оккупированное противником воздушное пространство. Он должен был совершить вынужденную посадку и доехал до Берлина на машине. Еще более рискованно проходила его беседа в штаб-квартире: «Я сказал Гитлеру: „Группа армий „В“ окружена со всех сторон. Боевой дух солдат упал до нуля. Последний дух сопротивления — это Модель, у которого больше нет, однако, возможностей отдавать приказы войскам. Так как приказывать больше нечего". Гитлер медлил и, поразмыслив, ответил: „Модель был моим лучшим фельдмаршалом“».
«Был»! В то время как Модель с верностью Нибелунга удерживает положение в сражающемся Рурском «котле», высший военачальник давно уже списал его. После паузы Гитлер начал свой путаный монолог. Он требовал внезапных нападений, говорил об армиях, которые едва ли существовали, настаивал на том, что группа армий Модели должна выстоять. Райхгельм был растеряй. «После того как я столь взволнованно доложил все это Гитлеру, у меня было впечатление, что больше не имеет смысла возражать против такого заблуждения».
В своей последней квартире, дворянской усадьбе около Дюссельдорфа, «лучший фельдмаршал» Гитлера все еще не мог себе представить прогрессирующую потерю действительности своего фюрера. С другой стороны, он ни в коем случае не хотел разочаровывать его. Закрытый в Рурском «котле», но все еще исполненный лояльности її военного чувства долга. Модель и не думал о капитуляции — хотя он излишне жертвовал ради этого жизнями собственных солдат. Даже в очевидно безнадежном положении начальник группы армий в апреле отверг два предложения о капитуляции американского генерала Мэттью Б. Ридгвея. Он обещал ему в письме «достойную капитуляцию «и апеллировал при этом к его разуму: «Подумайте о будущем Вашей нации и сдайтесь в плен. Ваша страна будет срочно нуждаться в людях, которых Вы спасете, чтобы вернуть себе свое достойное место в сообществе народов».
Но Модель остался непреклонным. «И это хорошо, — отмечал Ридгвей в своих мемуарах. — То, что было в моей власти, я сделал. Отныне головы мог лишиться и сам Модель». В начале апреля в анализе 12-й американской армии сообщалось: «Мы будем свидетелями единственно возможной альтернативы безусловной капитуляции — постепенного распада и разрушения вермахта». Из инструмента, направленного на противников войны, вермахт превращался в инструмент самоуничтожения.
Лотару Эстеру было позволено не жертвовать своей жизнью ради непреклонной точки зрения Моделя об исполнении долга. Ему удивительно повезло, вместе со своими товарищами он ушел в неизвестность от своего рассудительного начальника, услышав на прощание: «Война для вас закончилась. Не забудьте вновь навестить матерей, которые ждут вас!» Целыми днями Эстер со своими приятелями пробирался по лесам Зауерланда в направлении Брилона. Незадолго до прибытия в свой родной город молодые репатрианты, возвратившиеся на родину, 6 апреля 1945 года были поражены действиями вооруженного подразделения «имперской трудовой службы» (RAD. от нем Reichsarbeitsdienst), которая была подчинена вермахту. «Они хотели разъяснить нам, что мы нарушили приказ, — рассказывает Эстер. — И если мы не вернемся в Падеборн, они расстреляют нас».
