– Нет, – соврал я, закрывая кицунэ спиной.
– Есть, – тут же сдала она, – вытаскивать неудобно, а так бы я показала.
– Опаньки, так не проблема, мы поможем. Мы вас и ждали.
Ситуация опять складывалась не так, как хотелось бы. Однако хватать нас в оживлённом месте, на освещённом фонарями дворе, в семь вечера, при куче свидетелей бритоголовые мужики всё-таки не рискнули. Они предложили мне сесть в машину, типа покатаемся-перетрём, но мы вежливо отказались. В смысле Мияко-сан как раз таки и была не против, но нет!
Я прекрасно знал, чем всё это, скорее всего, закончится. На физическое уничтожение полукриминального элемента в нашем микрорайоне никто тут не подписывался. А просто так идти на поводу у кровожадной японской фурии с лисьими ушками было весьма чревато в будущем. Иногда Мияко нуждалась если уж не в наморднике, то хотя бы в поводке и строгом ошейнике с шипами внутрь.
– Пропустите.
– Как скажешь, пацанчик, как скажешь…
Нам уступили дорогу. Уже на квартире, в прихожей, лисичка накинулась на меня с упрёками. Типа я жадный и неблагодарный, не позволяю ей съесть сердца злых людей, хотя она прекрасно читала все их недалёкие мысли, что этой же ночью они планируют заявиться к нам, что души их черны и прокурены, что…
– Хорошо, если ты настаиваешь, давай вызовем полицию, пусть их всех накроют.
– Помолчи, пожалуйста.
– Это наезд?
– Не обижайся, закрой рот, стань ровно и не дыши. – Мияко скользнула ко мне, прижавшись всем телом, и приложила пальчик к губам. – Слышишь скрежет когтей? Это она идёт за нами.
– Кто? – обняв её, спросил я. Кицунэ не вырывалась, лишь шёпот стал ещё тише:
– Кошка из того богатого дома, где меня хотели заставить петь для голых гостей. Я видела её под столом, но не тронула. Нельзя без причины нападать на того, кто не представляет угрозы. Но, видно, она не удержалась и напилась тёплой крови своего хозяина.
– Брр, – вздрогнул я, – но зачем?
– Для кошек ты хозяин, лишь пока жив, а умерев, становишься таким же куском мяса. Теперь она демон. У нас в Японии таких называют кайбё. А у вас?
– Понятия не имею. Нам-то что теперь делать?
– Ждать, – таинственно заключила госпожа Мияко, потёрлась о мою грудь кончиками ушей и потянула меня к окошку. – Кайбё уже рядом, но она придёт не одна. А я опять останусь голодной…
Мы встали рядом, прячась за занавеской. На улице резко поднялся ветер, прохожие спешили укрыться, мамы, гуляющие с детьми, хватали малышей в охапку и разбегались по своим подъездам.
– Смотри, мой господин, вот она!
Проследив взгляд лисы, я действительно заметил выходящую из-за мусорного бака, шатающуюся драную кошку. Свалявшаяся серая шерсть висела на ней комками, оставляя проплешины розовой кожи в гнойниках и струпьях. Необыкновенно яркие, жёлтые глаза, отвисшая нижняя челюсть, длинный язык, едва не волочащийся по земле, и непомерные кривые когти.
– Дарт Вейдер с астмой в шлеме, откуда же выползла такая тварь?!
– Из самой преисподней, – глухо ответила Мияко, прижимаясь ко мне, но не так, как если бы искала защиты, а, наоборот, закрывая меня собой. Думаю, она была очень храброй девочкой или действовала чисто инстинктивно, видя цель, но не видя препятствий.
Двор мгновенно опустел.
– У меня где-то есть молоток, – вспомнил я.
– Не поможет, не против кайбё.
– Могу нарисовать тебе японский меч или хотя бы пулемёт.
– Ты такой добрый и заботливый господин, – тихо вздохнула моя гостья, – волнуешься за свою кицунэ. Когда ты умрёшь, я буду вспоминать о тебе с нежной грустью в часы цветения вишни…
В общем, мы так и стояли в обнимку, ничего не предпринимая, в то время как жуткая кошка с пугающей неотвратимостью ковыляла к нашему подъезду. Стук когтей теперь слышал даже я…
Но самое ужасное, что следом за ней из двух канализационных люков впереди бандитского джипа вдруг стали вылезать люди. Или, вернее, нелюди. Шестеро грязных, голых зомби, с вскрытыми телами, зашитыми грубыми нитками, словно сбежавшие из какого-нибудь морга.
– Кайбё умеет наводить морок и управлять телами мёртвых.
– Гаси жмуров! – истерично завизжал кто-то, и началось.
На всю улицу раздался громкий русский мат, и джип, стоявший на пути страшной зондеркоманды, словно ожил, из опущенных стёкол загрохотали выстрелы в упор. Четвёрка братков, вопя от страха, отчаянно стреляла в своих же бывших подельников! Пули рвали тела, прошивая насквозь, но как вы понимаете, вряд ли можно вновь убить труп. Мертвецы упорно вставали на ноги…
Расстреляв весь боезапас, джип, яростно сигналя, пошёл в психическую лобовую атаку, крутясь как бешеный и давя безвольных зомбаков колёсами! Казалось, что рычание мотора и хруст костей долетали даже сквозь закрытые окна. Это было какое-то постапокалиптическое действо, достойное грязного голливудского кино в стиле раннего Тарантино.
Видимо, они как-то зацепили и кошку, поскольку вдруг мир очнулся, со всех сторон к месту жуткого побоища спешили люди, издалека уже неслись сигналы полицейских сирен, и к моменту прибытия служб законопорядка им сдались четверо отважных, но уже совершенно седых бандитов.
Ребятам, конечно, досталось, одного рвало, двое молились на коленях, ещё один просто рыдал…
Не думаю, что после всего пережитого они ещё хоть раз вспомнят, где мы живём. Полиции хватало дел в нашем дворе, хотя, наверное, они ещё не сталкивались с подобным уровнем чертовщины по службе. Ходячие мертвецы, поехавшие крышей бандиты, поиск свидетелей и полное нежелание расследовать весь этот бред без экстрасенсов или парапсихологов.
Кицунэ улыбнулась своим (моим?) мыслям и отправилась в ванную комнату, через минуту оттуда раздался шум воды, лисичка решила наполнить для себе ванну. Я зачем-то посмотрел на свои пальцы: дрожат или нет? Нет, не дрожали, хотя увиденное сегодня оставило глубокий след и заснуть просто так, наверное, уже не получится.
Мне оставалось одно-единственное средство, признанное всеми художниками мира: если что-то тебя поразило, испугало, до боли задело за живое – нарисуй по памяти и сожги! Так я и сделал. Мияко, прежде чем нырнуть в горячую пену, подскочила ко мне, замотанная полотенцем, посмотрела рисунки кошмарной кошки и её мёртвых слуг, значимо покивала и подняла вверх большой палец. Отлично, значит, можно смело жечь…
Я спалил четыре листка из блокнота прямо в пламени конфорки газовой плиты, мне казалось, что изображения корчатся в смертельных муках. Да пребудет со мной етитская Сила, как же меня, оказывается, накрыло-то? Я распахнул форточку, чтоб выветрить запах дыма.
Потом вдруг вспомнил, что обещал отцу позвонить маме вечером, пока она ещё не легла. Слово надо держать, иначе второй раз папа не прикроет. Я быстро набрал на смартфоне нужный номер:
