– Вдохновляет, не правда ли?
Я чуть было не подпрыгнул на табурете. Мияко стояла в дверях ванной комнаты в пушистом халате и с тюрбаном из полотенца на голове, стряхивая с мокрого хвоста последние капли на пол.
– Не сердись на меня, Альёша-сан. Никто не думал, что всё зайдёт так далеко. Профессор не хотел проблем для вашего мира, он был уверен, что, спрятав меня в чужой стране, навсегда избавит себя от преследования Нэкоматы. Уважаемый Сакаи сделал неверный шаг: он вдруг решил, что современный учёный способен справиться с глупыми крестьянскими суевериями…
Как вы понимаете, настало время очередной порции откровенности. Лиса никогда не стремилась полностью раскрывать все карты, возможно, подобная скрытность являлась национальной чертой жителей японских островов. В конце концов, не научись кицунэ прятаться от мира людей, они бы просто не выжили до наших дней как вид.
В своё время совсем ещё молодой юноша Иро Сакаи, подававший честолюбивые надежды, познакомился в токийском университете с неким господином Лю, чья семья более чем триста или четыреста лет назад переехала в Японию из Китая. Они поселились на острове Хоккайдо, купив большой дом и занимаясь врачеванием, чем быстро заслужили уважение соседей.
Сам же господин Лю получил хорошее образование, позволившее ему впоследствии преподавать в столице. В узких научных кругах его считали лучшим специалистом по древней китайской, японской и корейской мифологии, а также знатоком старинных рукописей.
Поскольку у опытного преподавателя и молодого студента оказались общие интересы, они быстро сошлись в искреннем порыве мужской дружбы, вместе снимая квартиру и упоённо работая над проблемами изучения магических свойств, приписываемых некоторым видам японской нечисти. В частности, влиянию ритмических строк стихов, песен и нерифмованных заклинаний на домашних нэко или на шестихвостых лис, склонных часто к музицированию.
В какое-то время Сакаи открыл для себя Хлебникова, поделившись этим со старшим товарищем. Действительно, поскольку «будетлянин» не слишком утруждал себя рифмами, ритмом, а в особенности понятным смыслом, его поэзия идеально подходила для перевода на любой язык.
Сакаи лично перевёл то самое заковыристое «Письмо двум японцам», после чего, вдохновившись новыми «творянскими» идеями, возжелал непременно посетить родину загадочного русского поэта. Однако сделать это ему удалось лишь через сорок с чем-то лет, уже будучи пожилым лысым профессором философии…
– А зачем он привёз тебя и всю эту японскую нечисть?
– Мой отец уговорил его взять набор открыток для подарка новым друзьям в России. В конце концов, какие-то дорогие вещи он просто не мог себе позволить, даже у нас профессора небогаты.
– Значит, твой отец – тот самый учёный Лю, – утвердительно заключил я, – и он сам спрятал тебя в набор открыток, чтобы избавить от брака с Котом. Но профессор знал об этом?
– Думаю, да. Подозревал, уж точно. Он очень неглуп. Но ты не прав, в открытке я оказалась скорее вопреки воле своей родни.
– В смысле?
– Я сама туда спряталась.
В общем, как вы уже, наверное, поняли, кицунэ врала мне каждый раз напропалую, выкручиваясь самым бесстыжим образом, исключительно в своих личных интересах. А толику просеянной, процеженной и отфильтрованной правды я получал, если каким-то чудом мне удавалось припереть её к стенке. И то лишь в фигуральном смысле, потому что всерьёз взять её за шиворот, хорошенько встряхнуть и…
– Ты смотришь на меч, Альёша-сан, – пряча улыбку, подмигнула лисичка, – думаешь, так легко управляться с оружием?
– Все мальчишки в детстве дрались на палках, типа световых мечах, я был фанатом звёздных войн…
– Ты хочешь попробовать?
Она легко соскользнула со стула и, как была в банном халатике и тапках, принесла мне японский меч. Довольно тяжёлый и очень острый.
– Ударь меня.
– Глупости.
– Это не страшно.
– Сейчас не страшно, а если я попаду?
– Глупый, смешной гайдзин, – расхохоталась она, – да ты не попадёшь и по коровьей лепёшке, валяющейся на пыльной сельской дороге.
Видимо, что-то перемкнуло мой мозг, потому что я взялся за рукоять обеими руками, встал в левостороннюю стойку, подняв меч над головой так, как видел в японских фильмах, и зарычал словно глава Верховного совета джедаев.
– Ой, ой, неуклюжий северный варвар издаёт подозрительные звуки-и! Пых-пых!
Я осторожно махнул мечом, целя ей по самому кончику торчащего в сторону хвоста. Сталь рассекла воздух, а Мияко, вдруг очутившаяся за моей спиной, лизнула меня в ухо.
– Смотри, я здесь, я рядом. Достань меня!
Я не глядя ткнул мечом назад. Мимо. Ещё раз – мимо. Обернулся, ударил – мимо…
– Я нехорошая, потешаюсь над своим господином, накажи меня!
Мой меч яростно метался из стороны в сторону, но лиса, неуловимая, словно солнечный зайчик, всегда оказывалась в прямо противоположной стороне. Не то чтоб она уклонялась с линии удара, просто её вовремя не оказывалось в том месте, куда я целился.
– Ну хотя бы просто дотронься! Ты же большой и суровый самурай с мечом, чего тебе стоит?
Я взмок за какие-то три-четыре минуты, как бедный крестьянин на рисовых плантациях. Девочка с ушками двумя пальчиками забрала чудовищно потяжелевший клинок из моих рук и протянула салфетку, промокнуть пот на лбу.
– Ты очень храбрый и сильный. Но ты всё время думаешь. Как попасть по мне, но не сделать больно, как не задеть всерьёз, куда я шагну, есть ли у меня время пригнуться? Ты думаешь о моей безопасности больше, чем о себе. Так не победить врага. В настоящем бою ты и меч бы не успел вытащить, как я бы уже надкусывала твоё бьющееся сердце в десяти шагах от твоего ещё стоящего на ногах тела.
Мне не оставалось ничего, кроме как развести руками, признавая её абсолютную правоту.
– Научишь меня?
– Для этого тебе придётся потратить десять лет жизни. Только тогда ты сможешь сражаться с людьми, а раз уж ты решил биться с самим Нэкоматой…
– Я этого не говорил.
– Ты думал! – без предупреждения взорвалась госпожа Мияко-сан. – Дурак! Какой же ты дурак, Альёша! Мой жених, будь он множество раз проклят всеми богами всех небес мира, овладевал боевыми искусствами ещё за тысячу лет до моего рождения. Он непобедимый демон! Ему достаточно не глядя опустить на тебя свой хвост, чтоб размазать твоё тело по всему Млечному Пути, а ты хватаешься за этот нарисованный меч? Ты… ты…
Она дважды ударила меня кулачками в грудь, потом ещё боднула лбом, а потом замерла, когда я обнял её и погладил по голове. Кицунэ не плакала, не билась в истерике, нет. Она лишь еле слышно всхлипывала, прижимаясь ко мне всем телом.
Не помню, сколько мы так простояли, домашние бесы, испуганно попрятавшиеся во время нашей «битвы», теперь стояли плечом к плечу и, не стесняясь, вытирали кулаками крупные слёзки. Я ещё подумал, что надо как-нибудь купить им пряников, что ли…
