Я мало что понимаю в таких сердечных тонкостях, хотя, по сути, эти странные игры дети проходят ещё в младших группах садика. Но в принципе жалко, что ли? На рисование ушло минут шесть-семь, кицунэ даже не успела выйти из ванной. Счастливый обладатель новенького «портрета» смачно чмокнул меня в носок тапка, и вся троица, пританцовывая, скрылась под диваном.
…За окном вновь послышался одинокий раскат грома. Я посмотрел на опустевшую ночную улицу, тускло освещённую фонарями. Пара одиноких прохожих, спешащих по домам, но ничего, что могло бы показаться интересным или вызвать тревогу. Хотя, с другой стороны, если кто-то там не хотел нам показываться, так это было несложно. Ну и ладно, надо бы позвонить родителям, но это терпит. Сзади раздались лёгкие шаги:
– Я спать! Альёша-сан, пожалуйста, вместо колыбельной или сказки расскажи мне про художника Бориса Кустодиева. Он ведь из вашего города?
– Да, он наш. Учился в Академии искусств, был лучшим учеником Репина, потом трагическая болезнь приковала его к инвалидной коляске, но им созданы самые жизнеутверждающие картины, пышущие здоровьем люди, народные ярмарки, национальные типажи, рождественские гуляния, тройки лошадей, яркие краски балаганов. Он словно смеялся в лицо болезни!
– В этом есть что-то близкое самурайскому духу…
Музейный комплекс памяти жертв Нагасаки
– Когда они обе ушли?
– Сегодня ночью, мой господин.
– Ты проследил за ними?
– Как бы я посмел? Ваши дочери так умны…
– Скорее самонадеянны. Принеси бумагу, кисти и тушь, я хочу написать хайку.
– Слушаюсь, господин Лю!
Утром, за завтраком, мы обсуждали наш вчерашний поход к маме. И, разумеется, не могли обойти тему двух близняшек с длинными шеями. Да, эти твари запомнились, потому что сумели произвести впечатление. Отец сам написал мне, что всё в порядке, рокурокуби ушли почти следом за нами, мамины подруги засиделись до глубокой ночи, но не шумели, да и подобные встречи у них не часты – пять, редко шесть раз в год. Так что всё нормально, можем повторить.
– Непременно перезвони маме! – потребовала Мияко.
– Перезвоню, успеется. Есть более насущные моменты.
В частности, меня интересовал животрепещущий вопрос: а сколько вообще глянцевых открыток было в том наборе? То есть вот чисто гипотетически, с кем мы можем столкнуться сегодня, завтра, послезавтра или в самое ближайшее время? Какая ещё нечисть ждёт своего часа, можем ли мы заранее подготовиться, есть ли смысл искать оставшиеся открытки, найти и сжечь их раньше, чем нарисованные там монстры вырвутся на свободу? Кицунэ призадумалась, подперев ладошкой щёку и отставив чашку зелёного чая:
– Ты считаешь, что набор открыток – это как вагон поезда или салон самолёта. Мы все сидим там, видим друг друга, знаем своих соседей, общаемся, чтоб скучно не было, вместе пьём сакэ и едим рис с водорослями, так, что ли?
– Не так?
– Нет! Я, например, и близко не представляю себе, кто там ещё может быть. Каждая открытка автономна, это даже не личное пространство отдельной квартиры, это целый мир. Там можно жить годами и десятилетиями, древние маги часто использовали этот метод, чтобы запечатать демона. Сейчас искусство настоящего волшебства утрачено, а сама реальность захвачена воинствующими лжецами, шарлатанами, политиками, экстрасенсами и блогерами. Сакаи – один из немногих, кто знал, в какую сторону копать, чтобы найти родник незамутнённой магии.
– Тогда давай сделаем проще, – мне в голову пришла логичная мысль, – мы ведь можем просто посмотреть похожие наборы в интернете. Сравним дизайн, оформление, тираж и поймём, кого нам следует опасаться.
– Никого, мы храбрые! Пусть они нас боятся! – грозно показала зубки маленькая лисичка. – А в остальном твоя идея мне нравится. Мы устроим засаду и поймаем их всех, северный варвар достоин похвалы. Ми-ми-ми!
Нужный набор мы нашли достаточно быстро, он входил в десятку самых распространённых. И честно говоря, как можно догадаться, увиденное меня не обрадовало. В общей сложности там было восемнадцать видов японской нечисти. Кицунэ, ёкай, нэко, кайбэ, ледяная невеста, рокурокуби, каси, мононокэ, юрей и так далее по списку, который венчал сам Эмма-О – владыка огненного ада Дзигоку.
– Альёша-сан, у тебя глаза стали больше моих. Не стоит быть таким уж впечатлительным. Совсем не обязательно, что в каждой открытке заключён демон. Уж не владыка ада, это точно!
– Понимаю, но мне всё равно не нравится мысль о том, что по городу бегают оборотни с привидениями.
– Ерунда, это обычное дело, – отмахнулась Мияко, – я буду собираться, краситься, заплетаться, а ты всё-таки набери маму. Вера Павловна-сан тоже склонна к излишним волнениям, а у неё измотанные нервы и перегружена печень.
В общем-то никаких вариантов увильнуть у меня не было, а малоприятный разговор всё равно рано или поздно состоялся бы. Хотя, собственно, трудно назвать разговором длинный эмоциональный монолог одной стороны и невнятное хмыканье другой. Но мы обычно так и разговариваем, маме важнее высказаться, а мне проще выслушать. Потом каждый поступает по-своему, в принципе все довольны, гармония отношений соблюдена, чего ещё надо? Откровенно ругаться с мамой – моветон…
Мы вышли из дома примерно за пару часов до моей смены, потому что кицунэ непременно настаивала на пеших прогулках в любую погоду. Ей, видите ли, и так вечно приходится торчать взаперти, то в открытке, то в музее, то в квартире. Меня, как художника, замкнутые пространства, наоборот, вполне устраивали, но её лисья природа не переносила ограничений и стен…
– У тебя бледный цвет лица, потому что ты живёшь в городе. Люди генетически не приспособлены к большим скоплениям. Они должны жить маленькими группками в лесу, в полях, у моря, даже в пещерах. Но эти ваши человеческие муравейники с общественным транспортом, ужасными запахом, пороками, мусором, фу-фу-фу… А у меня розовые щёчки, потому что всё детство я провела на природе!
– Тем не менее ты охотно пользуешься всеми благами цивилизации.
– Конечно! Я же борец за природу, а не дура!
– То есть та же Грета Тунберг…
– Больных на всю голову обсуждать нехорошо, – строго обрезала Мияко, и, собственно, на этом разговор был закончен. Не потому, что мы так хотели, всё, как всегда, решили за нас.
Небольшой белый мини-вэн, стоящий у соседнего подъезда, распахнул двери, и на меня кинулись четверо мужчин в камуфляже и масках. Подчёркиваю, не на нас, а именно на меня. Я, собственно, и чирикнуть не успел, как мне заломили руки, забрали сумку, несильно стукнули по голове и, кинув на пол в машину, закрыли двери.
Мини-вэн тронулся. Моя кицунэ ни во что не вмешивалась, как мне показалось через окно, она, наоборот, резко отступила назад на два-три шага, изо всех сил упираясь ножками, и замерла. Ох, до меня резко дошло, что сейчас будет…
