Она свернулась клубочком и вновь уснула, вздрагивая от дурных предчувствий.
На этот раз проснулась от утреннего яркого света и от настойчивого шуршания рядом. Подпрыгнула на кровати, плотно укутываясь в покрывало, хотя так и спала в платье. Но это была всего лишь старушка. Она копалась в Алином рюкзаке, укладывая туда ее одежду и разбросанные по полу флаконы пенок и шампуней.
— Что вы делаете? — изумилась Аля. — Зачем?
Та обернулась, улыбнулась ей приветливо и начала что-то очень подробно и долго объяснять на испанском, не отрываясь от своего занятия. Время от времени она оглядывалась, кивала с одобрением и продолжала.
— Зачем, я спросила… — пробормотала Аля, завязывая покрывало на манер тоги и слезая с кровати.
Старушка увидела, что она встала, еще раз одобрительно кивнула, подхватила Алин рюкзак и куда-то понесла.
— Эй! Что происходит? — Аля догнала ее в коридоре, но та снова зачастила на испанском, и она сдалась. Только забрала тяжелый рюкзак, не встретив сопротивления, и пошла туда, куда вели.
Это оказалась большая спальня в изначальной, каменной части дома. Старушка отперла дверь — ух ты, тут есть замок! — и жестом пригласила Алю внутрь. Улыбнулась ей на прощание и даже не стала заходить, сразу закрыла дверь за собой.
Здесь было прохладно: работал кондиционер. Кровать была большой, двуспальной, но никаких резных спинок и прочего индивидуального дизайна, обычная железная. С довольно новым матрасом. Аля не стала на нее ложиться, она обняла руками рюкзак и забилась в кресло, стоящее в углу. От ее кожи все еще пахло малиновой пенкой, и от этого запаха тошнило.
Перемены — не к добру.
За весь день в комнату так никто и не зашел. Окно спальни выходило не в общий двор, а на лес, толстые стены глушили все звуки, кондиционер работал почти неслышно. Время здесь будто застыло.
Но о себе напомнили физиологические потребности.
Аля на цыпочках встала, добралась до двери и выяснила, что она заперта. Волна паники нахлынула — и откатилась. Окно в комнате было, и при желании можно было бы вылезти через него. Но куда она пойдет?
Рядом со входной дверью обнаружилась еще одна, Аля сразу ее не заметила. Она вела в маленькую ванную, где был унитаз, раковина и даже простенький душ.
Отвращение к запаху малины и все еще саднящим следам от касаний пальцев Хесуса пересилило даже страх. Аля скинула платье и быстро заскочила под тепловатые струи. Горячей воды не было даже тут, но ее все устраивало.
Как стремительно падали ее стандарты и требования — меньше двух недель назад она кривилась, глядя на апартаменты в Паленке, и подумывала переселяться в гостиницу. Сейчас была просто счастлива, что есть вода и мыло.
Только не привыкшая к такому обращению, ее нежная кожа после душа начала зудеть и сохнуть, напоминая, что все гели, пенки и бальзамы нужны были не просто так. Порывшись в рюкзаке, Аля нашла молочко почти без запаха. Все остальные средства напоминали о странном фетише Хесуса и вызывали отторжение. Намазаться им успела, а вот подождать, пока впитается, уже не смогла — в двери скрежетнул ключ, и она едва успела накинуть на себя платье, когда на пороге появился высокий мускулистый мужчина лет сорока. Полуобнаженный, только лишь в свободных серых штанах и босой.
Его тяжелый взгляд моментально обездвижил Алю, словно кто-то впрыснул ей в кровь парализующий яд.
5
Только и оставалось, что в ответ на этот взгляд рассматривать его в ответ. Смуглая кожа, сеточка морщин у глаз, щетина, отросшая настолько, что еще пара дней — и можно называть бородой, черные волосы с двумя ярко сверкающими седыми прядями.
Лицо жесткое, но красивое. В самый раз снова заподозрить кровь майя, почти не разбавленную испанской.
Чем-то он был похож на Хесуса, если тому повезет дожить до зрелых лет. Стройностью в противовес коренастым фигурам местных? Изящными чертами лица? Взглядом настолько наглым, словно ему никогда в жизни не приходилось опускать ни перед кем глаз?
И невероятно тяжелым. Але казалось, что ее утюжит танк, она могла с закрытыми глазами точно сказать, какую часть ее тела пристально разглядывает незнакомец.
Ощущения резко изменились, когда он добрался до груди. Аля опустила глаза и поняла, что крем не успел впитаться и ткань промокла, резко обозначая соски.
Чего она точно не желала — провоцировать еще одного психованного мексиканца.
Скрестила руки на груди и заметила, как едва заметно дернулся уголок его рта. Скрывая улыбку или раздражение?
Когда твоя жизнь зависит от чужого настроения, научишься ловить и не такие сигналы. У Али был большой опыт в этой области.
— Откуда ты? — неожиданно спросил он по-английски.
Аля обалдела. Она успела отвыкнуть от того, что понимает здесь чьи-то слова. Растеряла все ответы, запнулась, запуталась, еле выдавила:
— Россия…
— Далековато залетела.
И снова это еле заметное движение губ.
Она его бесит?
Или наоборот — и сейчас придется…
Аля резко выдохнула, вдруг отчетливо понимая, что может означать для нее появление этого властного мужчины и переселение в другую, более роскошную спальню. Когда женщина всего одна, достается она тому самцу, что выше по иерархии.
— Да, перелет долгий, — аккуратно ответила он, не поддерживая игру подтекстов, которую все равно не понимала.
— Как ты умудрилась в это вляпаться? — продолжил он допрос, прикрывая наконец дверь и делая шаг в комнату.
— Во что? — Аля только усилием воли не сделала шаг назад, но почувствовала, как пересохли от волнения губы.
Не облизывать.
Не провоцировать.
Доигралась уже.
— Попала сюда.
— Не то чтобы меня кто-то спрашивал…
— Расскажи, — предложил он спокойно, будто они друзья и она всего лишь делится впечатлениями об отпуске.
Аля смутилась.
Как пересказать все, что происходило?
Почему Хесус творил с ней такие вещи, о которых не расскажешь не то что своей бабушке, а и большинству подружек. Никто не поддержит, никто не поймет. И ей с одной стороны нравилось, с другой она понимала опасность происходящего, а с третьей именно это ее и будоражило, пока все вдруг не стало серьезно…
Она испугалась. Замерла, застыла, притворилась пойманной в ловушку, спрятала себя настоящую, чтобы дотерпеть до конца, который был близок. До возможности сбежать.
И как ей потом не повезло… По-настоящему, всерьез не повезло. Хесус ведь и правда удивился, увидев ее. Любой другой путь из Паленке принес бы Але свободу. А там — одиночество, Карибское море и много текилы, чтобы забыть произошедшее, превратить его в остренькую байку для посиделок в той степени опьянения, когда наутро никто не вспомнит, о чем говорили.
