Тяжелый взгляд сверлил его спину, пока он не скрылся в доме.
Аля даже поежилась, когда Сантьяго вновь посмотрел на нее, ощутив предназначенную не ей ярость. Но темные глаза мгновенно потеплели:
— Пожалуйста, не выходи вечером из комнаты, — попросил Змей. — Сегодня соберутся очень непростые люди, не надо тебе там мелькать.
Она дернула подбородком, но по пути в дом быстро покурила на задворках и завернула к холодильнику, чтобы запастись едой. Еще более непростых людей, чем она уже встретила, Аля не готова была увидеть.
Однако любопытство было все-таки сильнее страха, и когда с темнотой стали прибывать гости, она время от времени все-таки высовывала нос, стараясь не попасться им на глаза, и прислушивалась через дверь к голосам, когда они звучали в коридорах поблизости.
В гостиной потихоньку собирались коренастые черноволосые мужчины в ковбойских шляпах и ярких рубашках. Их лица были изборождены морщинами настолько глубокими, что в них почти целиком прятались шрамы, появляясь на поверхности, только чтобы пересечь бровь или подбородок. За ними следовали мальчишки возраста Хесуса — с оружием за поясом, выставленным напоказ.
Они все обращались к Сантьяго «Каан», и слышать это было непривычно. Общались, конечно, по-испански, и выдернутые Алей наугад знакомые цифры ей, конечно, ни о чем не говорили.
Мелькали в коридорах и свои: например, тот, в шляпе, с забинтованным плечом. Правда теперь у него почему-то было еще разбито лицо.
Один раз она чуть не попалась, почти угодив под быстрый, как пуля, взгляд самого старого из прибывших — с длинными, почти полностью седыми волосами. Но успела юркнуть обратно в спальню и с бьющимся сердцем быстро задвинуть засов. После этого уже не рисковала и сидела, прислонившись к спинке кровати, играла в какую-то тупую мобильную игрушку с шариками, не в силах сконцентрироваться достаточно, даже чтобы что-нибудь почитать.
В какой-то момент Але показалось, что все уже закончилось, настолько тихо было в доме. Она приотворила дверь и на цыпочках двинулась по коридору — но заглянув за угол, увидела, что у входа в гостиную стоят два парня в черных рубашках и их большие пальцы цепляют край ремня прямо рядом с рукоятями пистолетов.
Аля снова вернулась в спальню, но уже не могла сосредоточиться и на шариках. В воздухе нервной взвесью дрожало агрессивное напряжение, которое чувствовалось даже через две двери и несколько метров коридора.
Вряд ли они обсуждали там, какой торт заказать на вечеринку: «Три шоколада» или «Красный бархат». После вчерашней неудачи эта встреча виделась особенно не к добру. Или они всегда так собираются, если что-то пошло не так? Обсуждают пути выхода из кризиса, подбадривают главаря, делятся своими историями?
И пьют ромашковый чай.
Аля нервно усмехнулась.
Все, что она знала о криминале, она знала только из сериалов. Даже опыт жизни в Солнцево ничем не помогал. Район как район: фонари освещают асфальтированные дорожки, в лифте антивандальное зеркало, и гопники вежливо здороваются, когда проходишь мимо них в подъезд.
Только уже ближе к полуночи дверь в спальню наконец скрипнула, и Аля резко развернулась — как же она забыла задвинуть щеколду?!
Это оказался Сантьяго.
Уже без шляпы и в наполовину расстегнутой рубашке, которую стянул раньше, чем захлопнул за собой дверь. Он устало скользнул взглядом по напряженно вытянувшейся Але и проворчал:
— Я для кого ночнушку покупал? Опять будешь в платье спать?
— Сейчас переоденусь, — откликнулась она.
Не хотелось показаться совсем уж неблагодарной, но и признаваться в том, что она ожидала от бандитской встречи «на высшем уровне» всего, чего угодно, и не хотела оказаться полураздетой, если дела окажутся плохи, тоже не собиралась.
Когда она вернулась из душа в подаренной белоснежной сорочке до пят, он валялся на кровати: привычно голый и непривычно — с бутылкой пива в руке.
Все остальные парни время от времени позволяли себе выпить, Змея же Аля видела с чем-то алкогольным впервые.
Укатали беднягу «серьезные люди».
13
Аля была готова к маленькой ответной мести Сантьяго: к тому, что ночнушка окажется ничего не прикрывающим клочком шелка. Или паутинкой кружев на завязочках.
Но все оказалось ровно наоборот — и где он только нашел длинное белое одеяние, полностью закрытое, включая горло и запястья, прикрывающее даже пятки? Из очень тонкой мягкой ткани, у которой, однако, не было даже шанса прильнуть к коже, чтобы продемонстрировать очертания фигуры.
Не иначе как в магазине исторических костюмов.
Это что — такой намек?
Ты мне как мама?
Но то, как он посмотрел на Алю, когда она появилась из ванной…
Нет, на маму так точно не смотрят.
Не отрывая взгляда от ее бедер, он поднес бутылку пива ко рту, но забыл сделать глоток и пролил его на себя.
Неужто тут мужчины предпочитают как можно более целомудренных девушек?
Секрет, который она не знала, — что ткань ночной сорочки была настолько тонкой, что на фоне яркого света из ванной можно было разглядеть все изгибы ее тела.
Она пожала плечами, подхватила свои вещи, которые надо было завтра закинуть в стирку, и направилась к своей половине комнаты. Это дало Сантьяго время прийти в себя, стереть пролитое пиво и накинуть простыню на нижнюю часть тела.
— Как все прошло? — вежливо поинтересовалась Аля, останавливаясь у кровати в замешательстве.
Она уже привыкла, что они укладываются спать по отдельности, разворачиваются спинами друг к другу и быстро вырубаются. Сегодня же Змей пока не планировал ложиться, да и она все еще на нервах и вряд ли быстро заснет.
Просто лежать рядом в одной постели как-то провокационно.
Чем заниматься, о чем разговаривать?
— Бывало и хуже. — Он не смотрел на нее. Пил свое пиво, ощутимо расслабляясь с каждым глотком, глаза становились все более осоловелыми. — Бывало и лучше.
Такой он разговорчивый. И столько сразу информации.
Аля села на кровать спиной к нему и тут же ощутила, как по позвоночнику сверху вниз, до натянувшейся на бедрах ткани, прокатилась знакомая тяжесть взгляда. Но когда она обернулась на Сантьяго, он безразлично пялился в стену. Вряд ли ему сейчас есть дело до ее прелестей. После напряженных переговоров последнее, что хочется — набрасываться на кого-то в приступе страсти.
Она чувствовала растущую между ними неловкость, и каждый жест делал только хуже. Мышцы деревенели. Аля завернулась в простыню, отчаянно жалея, что здесь нет нормального одеяла, под которым можно было бы спрятаться, легла, сдвинувшись на самый край кровати, подальше, как в первую ночь и закрыла глаза.
