Перелеты Алю всегда раздражали. Они портили радость от начала отпуска — после нескольких часов в жестяной банке счастье от солнца и лазурного моя было уже не таким ярким. Они смазывали впечатления на обратном пути, откусывали изрядную часть накопленных сил.
Но теперь она поняла, что иногда именно эта пауза между яркой курортной жизнью и привычной домашней — благо. Как беременность помогает подготовиться к резким изменениям в жизни, смириться с ними и даже захотеть, так одиннадцать часов в тесном кресле позволили ей прийти в себя, успокоиться, отстраниться от происходившего в Мексике.
Вернуться к себе прежней.
По этой же причине она впервые не кривилась, глядя из окна такси на серые машины, серое небо, серые дома — серый мир Москвы, который неизменно делал ей больно после возвращения из разноцветных европейских городков. Сейчас ей не хотелось ничего яркого.
В квартире был слишком сухой после жизни в джунглях воздух, Аля почти задыхалась. Выскочила на лестницу, где у окна между этажами стоял старый диван и собирались все курильщики подъезда. Сунула в рот зажженную сигарету и так и сидела, не сделав ни одной затяжки. Она почти перестала курить там, в Мексике, в последние недели. Ей нужен был только ритуал, нужно было вспомнить, что дома все как прежде.
Вновь включила мессенджеры и открыла ноутбук, написала всем: отцу, начальству, подругам, что вернулась и, не читая ответы, закрыла. Возвращаться надо постепенно, слишком далеко ушла.
Аля налила ванну, легла в горячую воду, нанесла на лицо увлажняющую маску, взяла бокал с вином. Отпила несколько глотков и откинула голову на бортик, чувствуя, как кружащийся словно на карусели мир потихоньку останавливается, и жизнь со скрипом возвращается на привычные рельсы.
Она давно уже все идеально устроила и в своей квартире, и в жизни, и в отношениях с людьми. Вновь погрузиться в привычный комфорт было невероятным облегчением.
В груди что-то сжалось, и она расплакалась, как не плакала даже там в самые страшные моменты. Даже когда ее чуть не изнасиловали. Даже когда очнулась в чужом враждебном доме. Даже когда считала, что Сантьяго убит.
Бокал пришлось поставить на бортик ванны — тряслись руки.
На работе как будто и не заметили ее слишком долгого отсутствия. «Молодой творческий коллектив» сам иногда не добирался до офиса после особо зажигательных вечеров. Программисты могли умотать на месяц в Индию и работать оттуда. Рекламщики вообще раньше полудня не появлялись. Так что Алин начальник-хипстер только покосился на нее мрачно, но тут же заулыбался, когда она выставила на стол текилу, которую посоветовал Сантьяго. Через десять минут ей на почту свалились новые задания и больше никто не спрашивал о причинах затянувшегося отпуска.
Подруги сами предложили ей подходящий вариант объяснения — арендованная квартира была свободна еще на пару недель, билет удалось поменять, так почему бы не оторваться еще немного? Не поплавать в Карибском море, не потанцевать с загорелыми красавцами, не напиться текилой на всю оставшуюся жизнь? А что авиакомпания потеряла потом чемодан, так это ерунда, зато столько впечатлений!
Мексика осталась на другом конце мира, здесь все было иначе. На улицах никто не смотрел на белую женщину волчьими глазами, тут все были такими. К тому же мало кого интересовала обычная работница офиса тридцати лет — не модельной внешности, но и не страшная, не эксцентричная, ничем не выделяющаяся. Ночью в центре Москвы ей ничего не грозило, можно было гулять одной. Молодежь здесь не носила за поясом пистолеты, а вся преступность давно была загнана в рамки цивилизации и людей грабили спокойно, не дергаясь, просто делая так, что они сами перечисляли деньги на счета мошенников, даже не выходя из дома и не подвергая себя стрессу.
Это был другой мир. Совсем другой.
Аля растворялась в нем, как кусочек сахара в горячем чае, становилась частью толпы на улице, голосом в женском щебете в кофейне, еще одной аватаркой в комментариях. И однажды, довольно скоро, настал день, когда она поняла, что не сделала с прилета вообще ничего для того, чтобы «закончить дела». Зачем?
Она не собиралась возвращаться, ее дом был здесь.
Горячая ванна, доставка пиццы, голубоватый свет монитора, километровые треды в соцсетях, шесть часов сна, караоке по пятницам, кофе на вынос, пустая квартира — кирпичики, из которых состояла ее жизнь.
Ей больше не надо было принимать решение, не надо было рвать все связи и думать, что скажет папа, не надо было сдавать или продавать квартиру. Просто ничего не делать — и все случится само собой.
Поняв это, Аля испытала облегчение. И печаль.
16
Дни сливались в недели, работа перетекала в тусовки, тусовки — в ночные загулы, и Аля только иногда, болтая с друзбями у входа в какой-нибудь бар в кедах, сиреневой юбке из фатина и косухе, с сигаретой в одной руке и «маргаритой» в другой, вдруг замирала, ощутив в запахе ветра знакомые ноты злого солнца, словно он берег этот глоток воздуха специально для нее, несясь сюда с другого конца света.
Она обрывала смех и стояла, закрыв глаза, пока кто-нибудь из друзей не окликал ее тревожно — и тогда снова вливалась в беззаботное веселье вечно молодой и никогда не спящей Москвы.
Каждый вечер она лежала в почти нестерпимо горячей ванне, словно ей не хватало тепла, хотя шпарящие батареи в квартире вполне справлялись со своей работой.
Потерянный на просторах Мексики гардероб она тоже обновила, накупив почему-то целый ворох легких белых платьев: хлопковых, батистовых и льняных. И, конечно, не забыла про новый чемодан. Тоже почему-то белый.
Через пару месяцев после возвращения Аля все-таки закончила недописанные статьи и получила за них премию. Учитывая, что она так и не потратила все, что собиралась в тусовочной Плайе, у нее скопилось достаточно денег, чтобы можно было задуматься о следующем отпуске. В Европе.
Копаясь в распродажах авиакомпаний, она каждый раз чувствовала, как ёкает сердце при взгляде на перелеты «Москва-Канкун» и «Москва-Мехико».
Она как будто постоянно чего-то ждала. И только начав планировать новое путешествие поняла, на что это было похоже. Странное ощущение, словно как раз здесь и сейчас она в отпуске и однажды он закончится.
К парикмахеру она пришла сдаваться нескоро: ей предсказуемо попало и за то, что не пользовалась бальзамами, и за выгоревшие на солнце пряди, и за то, что не пришла каяться сразу, когда на последствия мексиканского солнца и ветра еще не наложился урон от московского воздуха.
— Зато отросли-то как! — похвалили ее хоть за что-то. — Признавайся, не следила за питанием? Ела, сколько хочется? На сколько поправилась, плохая девчонка, поделись?
Аля с изумлением поняла, что с возвращения так ни разу и не взвешивалась. Просто забыла. Вообще о многом забыла — давно не смотрела ролики на «Ютубе» с бьюти-блогерами, почти не заходила в многочисленные чаты, где раньше зависала часами. Время как-то перераспределилось, стало одновременно разреженнее и спокойнее. Его хватало на важные дела и друзей, больше ни на что. Но при этом она перестала опаздывать и всегда выкраивала минутку посмотреть на розовое небо на закате или погладить кошку у подъезда.
