Альберт сидел задумчивый.
— Жизнь, говоришь…
— Я смотрю, ты уже о своем.
— Да, Юл, я о своем…
— У тебя же все клеилось и ладилось в тот раз?
Он промолчал, только смерив меня насмешливым взглядом.
Ну да, за своими пиздостраданиями я и не приметил этих мелочей — что приехал он пить ко мне, например, хотя обычно мы куртуазно сидели у него — дегустировали что-нибудь редкое и курили сигары. Мои простые развлечения на природе до его стандартов не дотягивали.
Что так бестактно выцепил меня, проигнорировав все таблички «оставьте меня в покое».
Что выглядит потрепанным и потемневшим. Херово выглядит.
Но ничего не рассказывает. Гордый, сука. Или считает, что я ему ничем не помогу. Особенно в таком состоянии.
— Женщины! — я поднял бокал. — Как с ними ни обращайся, хоть игнорируй как ты, хоть потакай, как я, а итог один — какая-то однажды пробивает броню или проходит твой лабиринт с загадками. И вот ты уже у ее ног беспомощный и распяленный на кровавом алтаре, а она держит твое сердце в руке и занесла над ним нож.
Он молча чокнулся со мной и выпил бокал одним махом.
— Пойдем прогуляемся, — предложил я, с трудом поднимаясь из кресла.
Затекшие мышцы самозабвенно мстили за пропуск тренировок. В моем возрасте поздно бросать спорт. Спина не оценит. Теперь надо поддерживать форму, пока способен передвигаться, иначе сердце доходчиво и быстро объяснит, где ты был неправ. Последнего шанса не даст, вот сейчас — последний шанс.
Мы захватили бокалы.
Да и почти пустая бутылка тоже пошла с нами.
Апрельская морось на улице освежала и настаивала на том, что скоро-скоро настоящая весна, а за ней — томное жаркое лето. Надо только подождать совсем немного.
Альберт покосился на лестницу в подвал:
— Доделал свое кресло?
— Не лежит душа.
— Мой тебе совет — делай колыбель.
— Ой, иди ты. Одного балбеса мне и так много.
— Одного много, второй будет в самый раз. Он вырос, вложи свое большое сердце в следующий проект. Все яйца в одну корзину не кладут.
— Мои яйца — мое дело.
— Тебе их уже прищемили.
Он посмотрел на меня слишком острым взглядом. Никак не расслабится человек, только зря на него алкоголь переводить.
— Что? — спросил я. — Я чего-то не вижу?
Ничего не ответила золотая рыбка, только догналась еще вискарем и разлила по последней.
— Ты лучше скажи, почему у тебя-то не ладится? Сына вроде нет… — усмехнулся я. — Ты не умничай, знаешь. Если тебя так приперло, так иди и женись. Поверь мне, всегда помогает.
Альберт рассмеялся горько и сухо.
— Что? Неужели не помогает? — изумился я. Не было в моей биографии женщины, которая не повелась бы на искреннее предложение пожениться.
Для женщин это как орден — была, воевала, заслужила. Это для мужчин каждый развод — шрам от пули.
— Представь себе, не в этом случае.
— Да уж, человек ты необычный и проблемы у тебя необычные… Моя наоборот, — я вздохнул, поднимая глаза к черному небу с бесконечной россыпью бриллиантовой крошки.
— Замуж хочет?
Кивнул, тоже допивая последние глотки. Ну и хватит нам. Хороший виски в голову не бьет, он мягко и незаметно опутывает тебя толстыми веревками, вымоченными в болотном тумане.
— Но не за тебя.
Кивнул опять.
— Скажи, Юл. А Влад как — планирует жениться? —
— Даже близко не собирается.
— Так как ты думаешь — надолго это все? И зачем это Владу.
— Соня же…
— Это для тебя она «Соня же». А для него?
Снова этот пристальный взгляд.
— Предлагаешь мне подождать, пока она ему надоест? Спокойно смотреть на то, как она с ним…
— Предлагаю тебе расставить приоритеты. Соня, Влад, гордость.
— Выбери любые два? — хмыкнул я.
— Нет, — покачал головой Альберт. — Выбери что-то одно. Все, пошли спать, не семнадцать нам уже.
Только что-то не спалось.
Соня: Кому я нужна
Уже по атмосфере поняла, что Влад опять не в духе.
В квартире висело тяжелое облако раздражения.
Я тихонько на цыпочках вошла, закрыла за собой дверь.
Так обрадовалась, когда он ответил «Приезжай» на мое предложение хоть чем-то ему скрасить тяжелые рабочие дни… Хотя мне самой это давалось все тяжелее и тяжелее.
Мы никогда еще не оставались на ночь в этой квартире. Влад сказал, что она «семейная», так что здесь можно ненароком встретить или его отца или мать.
«Ты реально этого хочешь?»
Я не хотела.
Поэтому понимала, почему только он назначал наши встречи, и они были такими короткими.
Все остальное время приходилось довольствоваться перепиской. Правда, и чатиться он много не мог.
Он не соврал, он был исполнительным директором «Лагиана», и фактически — единственным руководителем.
Я бы засомневалась, что на него полностью свалили такую огромную ответственность, но он реально мало спал, осунулся и почти все время висел на телефоне, согласовывая какие-то вопросы поставок и закупок.
Я так поняла, как раз сейчас у них был серьезный кризис, и ему приходилось разруливать все новые возникающие проблемы, едва успев оправиться от старых. При этом Юлиан во всем этом не участвовал, оставив Влада фактически в одиночестве бороться за сохранение бизнеса.
Странно, он мне казался более ответственным человеком.
Но Влад сказал, что отцу наскучило заниматься делами, и теперь вся ответственность лежит на нем. Юлиан лишь получает прибыль как владелец и живет в свое удовольствие, пока сын делает все, что положено делать владельцу бизнеса, но за обычную зарплату, не получая даже процентов от прибыли. Такие вот у него методы воспитания.
Я бесшумно прошла по квартире и заглянула сначала в гостиную, а потом в спальню. Влад валялся на кровати в одних джинсах и смотрел в потолок. Прокралась к нему, примостилась сбоку. Он почти не отреагировал, только обнял за плечи, когда я устроилась у него на груди.
Его кожа была загорелой и гладкой, выпуклые мышцы пружинили под пальцами. Я не могла удержаться, чтобы не провести по ним кончиками пальцев. Особенно тащилась вот от этих восхитительных твердых сплетений мускулов, треугольником идущих к паху. Обычно Владу нравилось мое восхищение: «Разве не для этого я убиваюсь в спортзале?»
