— Можно остановиться на восьмой, — Юл поднялся и подошел к домашнему бару. — Что будешь? «Бейлис»? Или откроем шампанское по такому случаю?
— «Бейлис». Что-то же ты в них искал так упорно? Зачем-то женился именно на них?
— Ну давай устрою тебе интенсивный курс по моим женам, — Юл выдал мне рюмку с ликером и сам сел с бокалом виски. Я закинула ноги ему на колени, и он тут же принялся машинально гладить мои лодыжки.
Эта привычка постоянно меня касаться превращала меня в самую спокойную и уравновешенную женщину на планете. Рядом с Юлом с его аурой спокойствия невозможно было психовать даже во время разговора о его бывших.
— Смотри, Ольгу ты знаешь.
— О, да…
— Банальный роман в юности, который как-то вдруг перерос в семейную жизнь.
— Неожиданно так — ты узнал, что от секса бывают дети.
— Что-то вроде того. Хотя в те времена было даже как-то принято жениться, не приходя в сознание. Все мои приятели плюс-минус так же и обзавелись семьей.
— Хорошо, а дальше?
— С Ольгой пять лет. Следующая Надя. Приличные девушки не занимаются сексом до свадьбы. После свадьбы нам надоело через два месяца.
— Стремительно.
— В юности все стремительно. В общем, ничего такого, чему тебе стоило бы учиться. Потом Диана. Я как раз стал зарабатывать первые хорошие деньги, а девушкам в те нелегкие времена требовались покровители. Она искала таких весьма… активно. Тоже вряд ли тебе этот опыт будет нужен. Как и рецепт фирменного коктейля из аптечных настоек и нескольких видов алкоголя, которым она меня лечила после разборок за места для торговли, за бабло, за крышу… Нет, это уже не повторится.
— Почему вы развелись? — этот вопрос меня волновал сильнее всего.
— Рубанул кризис 98-го, я разорился под ноль, перестал выполнять свою функцию. Нет, Сонь, не смотри на меня такими влажными глазами жены декабриста. С тех пор я кое-чему научился и, пожалуй, только ядерная война и постапокалиптический мир вернет меня к старту. Но я и оттуда быстро поднимусь.
— Ты сейчас упустил шанс узнать, буду ли я с тобой в богатстве и в бедности, в болезни и здравии. Особенно в бедности и болезни.
— Ни хрена я не упустил, я помню наше начало. И то, что тебя не устраивало, что я владелец «Лагиана», а не скромный топ-менеджер. И вообще, кто мою секретаршу принудил вписать полную медицинскую проверку в расписание? Так что за бедность и болезнь я не волнуюсь.
— Это другое. Это чистый эгоизм. Не хочу тебя лишиться раньше времени.
— Ой, не пудри мне мозги, тебя надо тестировать противоположным концом шкалы — богатством и здоровьем. Что будет, если я вдруг стану олигархом и перееду в пятиэтажный особняк.
— Я тебя брошу, разумеется. В пятиэтажке я уже жила, без лифта очень утомительно.
Юл рассмеялся и притянул меня к себе для поцелуя.
Я отпила «Бейлиса». Теперь он мне не казался воплощением рая. Теперь в жизни было кое-что получше.
— Так, дальше у меня кризис среднего возраста и восемнадцатилетняя дурочка. Честно говоря, даже семнадцатилетняя, но мы поженились на следующий день после ее дня рождения.
— Бес в ребро?
— Эликсир молодости.
— И как? — сердце кольнуло тревогой.
— Не дай боже, Соня! У меня столько нервов нет на этих малолеток.
— Все вы так говорите… А развелся почему?
— Потому что она нашла любовь всей своей жизни. Через месяц, правда, передумала, но поезд уже ушел, у меня была Вика.
— И снова женился?
— Мы прожили вместе полгода, она сказала — ах, что я маме скажу, женщине нужен штамп в паспорте и вообще, тебе жалко, что ли? Мне было не жалко.
— И вы с ней провели…
— Пять лет.
Юл стиснул зубы и разом махнул весь виски. Встал, чтобы налить себе еще, заодно принес мне «Бейлис», но я жестом отказалась.
— Может, тоже виски хочешь? Переходи на темную сторону, у нас есть односолодовый со вкусом огня.
— Ты давай лучше Вику.
— Вика… это больно.
— До сих пор?
— После Ольги это больше всего походило на настоящую семью. С поправкой на ветер. В те времена было модно тусоваться по клубам, начинались тучные годы, возникала элита. Вика в этом была как рыба в воде. Гламур как будто придумали специально для нее. Но вот почему в ее образ гламурной кисы входили постоянные измены, я так и не понял. Она пыталась воспроизвести нравы Серебряного века, что ли? Пару раз я велся на их «присоединяйся», но в итоге это кончалось только тем, что я смотрел, как ее трахает кто-то другой. Или другая.
— Ладно, про развод спрашивать не буду.
Я перебралась к нему поближе, села на колени и потерлась щекой о шершавую футболку, натянутую на груди. Все, кончилось время свитеров, придется теперь до осени не плакать.
— Юлия. Сразу после. Поженились наутро после первого свидания. На это у меня влияния и денег хватило, а вот мозгов на то, чтобы подождать, пока ее хотя бы мои безопасники проверят — уже нет. Пока мы ставили на уши ночную Москву, а я зарабатывал себе зачатки алкоголизма и наркомании, они рыли носом землю. И через полгода таки выложили мне полное досье — все ее имена, все ее фальшивые дипломы, выдуманные путешествия и реальные знакомства. И все свидетели отзывались о ней исключительно матом. Не знаю, мне было весело. Но ФСБшникам мы ее, конечно сдали.
— Но тусоваться тебе нравилось! — обвиняюще ткнула в него пальцем.
— Зажигательно. Но утомительно. В итоге устал. Женился на Ларисе — она была художницей, нашего круга, вдова очень уважаемого человека. Но ее творческая хмарь была так заразительна, что я сам чуть не отправился в депрессию.
— Интересно, как ты будешь описывать меня через много лет…
— Как нежную, смелую, уютную и безумно сексуальную женщину, на которой я до сих пор женат в свои девяносто.
— Сексуальную в твои девяносто?
— Дорогая, ты забываешь, что у меня целый фармацевтический завод. Неужто не найдется горсточки виагры для владельца?
— Никогда мне не будет покоя?
— А ты его хочешь? — его пальцы уже танцуют на внутренней стороне бедра. Поэтому-то дома я и ношу исключительно платья. Чтобы всегда позволять ему лишнее. Хотя какое оно лишнее? В самый раз.
— Пока нет, но вдруг что-то изменится?
— Ну что, ты успокоилась насчет жен? Еще что-то тебя тревожит? Давай.
Я не боюсь. Я разговариваю. Впервые мне спокойно говорить с мужчиной о наших отношениях.
Он не сердится, не закатывает глаза, не говорит, что я пилю или истеричка.
Я не боюсь говорить, что меня тревожит, не стараюсь узнать, что ему нравится и стать такой, как нужно — он убедил меня, что ему нужно, чтобы я была собой.
