В них горели свечи, раскачивались стены и пол, качая ее вместе с ними, рубиновый бархат вина струился по венам, серебристые глаза мерцали в темноте и уносились назад как фары встречных машин — а может это и были машины. Потом стало еще жарче, качание замедлилось и застыло, зато поцелуи стали настойчивее, пахли уже не вином, а чем-то травянисто-горьким и совсем не нежным. Совсем. Когда грубая горячая ладонь легла ей на грудь, Яра проснулась и заорала.
Или попыталась заорать, но водитель, перебравшийся уже к ней на разложенное сиденье, закрыл ее рот своими губами, пока руки пытались отстегнуть ремень безопасности. Так и не справившись с ним, он передумал и стал просто задирать Ярину юбку. Яра лупила его кулаками по спине, но это не помогало. Воздуха не хватало, в машине было жарко, а одна рука уже сдирала белье, пока вторая звякала ремнем. Ватное тело Яры не могло сопротивляться, и она с ужасом начала понимать, что сейчас кажется впервые в жизни ее по-настоящему изнасилуют.
«Господи, а я еще про Арсения Петровича плохо думала», — за окном машины была непроглядная темнота. Яра даже не была уверена, что они еще в городе, черт знает, сколько она проспала.
Белье отпустили, потому что застежка на джинсах не поддавалась, и Яра начала вырываться активнее, но под тяжелым телом невозможно было даже толком пошевелиться.
«Господи, а я еще демона боялась. Когда ты запомнишь, что люди страшнее любых демонов!»
Она стучала ладонью в стекло, надеясь привлечь внимание — разве что чудом.
Молния вжикнула, и уже две руки нырнули под ее юбку, придвигая ближе, раздвигая ноги. Яра всхлипнула и зажмурилась. Она попыталась вскрикнуть, но горло сжало спазмом.
Удар! Лязг, визг тормозов, еще удар!
Машину развернуло и закрутило, будто бы на льду — и что-то смяло заднюю часть. Тяжесть внезапно исчезла, жар исчез, мутная духота исчезла. В легкие ворвался свежий ночной ветер, разом прочистив голову. Яра обернулась — задней части машины больше не существовало. В обрамлении рваного метала вдаль убегало пригородное шоссе, второй половины машины видно не было, зато фура, которая снесла ее, уткнулась в ровный ряд дубов у дороги. Яра подобрала под себя ноги и стала выбираться в ту сторону, оглянувшись только однажды, когда вялая человеческая плоть скользнула по ее ноге, вызвав ощущение омерзения и тошноты. Водитель без сознания от удара об крышу сполз с нее и валялся наполовину на водительском, наполовину где-то между сиденьями. Видно было только задравшуюся голову и острый кадык. Яре захотелось выломать кусок железа и воткнуть ему в горло. Она судорожно вдохнула и поползла быстрее.
Задержалась на секунду — оторвать телефон с навигатором от держателя, но экран оказался разбит. Она выбралась и отбежала от машины подальше, почему-то думая, что она сейчас загорится, но ничего не горело, ничего не дымилось, все застыло после удара в полнейшей тишине и темноте.
Яра сделала несколько неуверенных шагов по дороге. От опьянения не осталось никаких следов. Адреналин тоже схлынул, и оставил только дикую свинцовую усталость. Она провела рукой по лицу и почувствовала влагу. С удивлением посмотрела на ладонь, ожидая крови, но влага была прозрачной.
«Я плачу?» И только тогда начала возвращаться чувствительность, и Яра поняла, что просто идет дождь. Яркая молния осветила разрубленную пополам машину, фуру в кювете, следы шин, которые смывал дождь… и тогда Яра испугалась еще сильнее! Животным, невероятным ужасом перед мгновенной смертью, превратившей чудовище в кусок неживой плоти, а железную ловушку — в груду хлама.
Яра вскрикнула и побежала. Она не выбирала направление, просто хотелось оказаться подальше от случившегося. Сворачивать на обочину было страшно — там виднелись какие-то поля, размытые дождем, в темноте там грозило переломать ноги, и она бежала прямо по дороге.
И только когда фура скрылась из виду, Яра остановилась, перевести дух и может быть немного подумать. И в этот момент молния еще раз осветила дорогу, но ударила она во что-то позади! Взметнулось пламя, пробежало волной, взметнулось еще раз! Стало ясно, что убежала Яра недалеко — это раз. Машины было еще видно — пылающую от удара молнии «шкоду» и темную полузавалившуюсся фуру. А два — думать некогда, надо бежать и думать уже на ходу.
Совсем недалеко протрубил поезд и побежали по линии горизонта огоньки.
Впереди послышалась сирена.
«Слишком быстро». Это было тревожно. Пожар посреди ночи на какой-то невнятной дороге, почему пожарные едут так быстро? Рядом перекликнулись огоньки скорой и полицейской машин.
Яра не хотела никаких расспросов. Яра не хотела весело-равнодушную бригаду и давать показания, и сдавать в пакетике свои вещи, и терпеть еще чьи-то руки у себя на теле!
Она шарахнулась было в поля, но тут увидела, что к цепочке огней поезда ведет узкая, всего двухполосная дорога и побежала по ней.
Дождь прекратился почти сразу. Ни одна машина не встретилась ей по пути, зато на станции было открыто кафе, и тут только Яра поняла, что забыла рюкзак в машине. И он теперь тоже пылает там, вдалеке, где она могла еще видеть отдельные всполохи мигалок и пламени. Она поймала настороженный черный взгляд человека за прилавком и поспешно выскочила из теплого кафе.
И тут подъехал ночной автобус. Он распахнул двери прямо перед Ярой, и она запрыгнула туда, забыв даже подумать о том, что все проездные тоже остались в рюкзаке. С собой у нее был только разрядившийся телефон. Яра села и с испугом посмотрела в сторону кабины водителя. Он закрыл двери и автобус поехал. Больше в нем никого не было. На стене висела схема маршрута — конечной была эта станция, а другой его конец терялся где-то в районе Кремля.
Но и туда она не доехала. Когда до конца оставалось всего несколько остановок, водитель вдруг затормозил, открыл двери и объявил:
— Безбилетники идут пешком.
Яра вымелась из теплого уютного салона и судорожно сглотнув увидела перед собой знакомое темно-красное здание больницы.
Coda
Демон опустил дрожащие руки.
Такие сложные передвижения вероятностей без полной силы было тяжело делать даже днем.
А уж ночью, когда город спит, и пробуждать приходится самые странные варианты, это было невыносимо тяжело.
И даже местами больно — пришлось разрезать запястье и в качестве козыря использовать демонскую кровь.
Без этого гроза ни в какую не желала бить молниями во что-то иное кроме высоченных дубов вдоль дороги.
Пришлось пожертвовать и водителем фуры.
Его анафилактический шок прятался в маленькой ладанке на ветровом стекле и ждал его уже несколько месяцев.
Камень на дороге, удар о стекло…
Подправлять траекторию приходилось самолетами, опаздывающими в Шереметьево и внезапным вдохновением у старого лесника, который с трудом писал свое имя, а тут вдруг принялся сочинять поэму, равную «Евгению Онегину».
