Я вскрикиваю от испуга, смотрю в темень, а он уже убегает, ловко перебирается через забор, буквально шагая по вертикальной, каменной поверхности. Скрывается в лесу, даже не попрощавшись.
И как раз в тот момент, когда я прикрываю окно, в дверь стучат.
Глава 25
Я тут же дергаюсь от вязкого страха, чувствуя, как по спине стекает пот и, сглатывая, иду открывать.
— Иду.
За дверью, к своему удивлению (а удивил бы меня кто угодно), вижу Марину. При всем параде и судя по всему навеселе. Лямка блестящего, серебристого платья порвана, а на губах размазанная помада, только волосы все еще высоко заколоты.
— Привет, дочка, — развязно улыбается она и трясет бутылкой вина в руке. — Ты вроде выросла, не хочешь составить компанию любимой мамочке?
— Я вроде не пью… — осматриваю темный коридор. — А где отец?
Она тут же гортанно смеется и прикладывается к бутылке, потом отнимает, вытирает тыльной стороной влажные губы и протягивает вино мне.
Забираю, но не пью.
— Пойдем на кухню, — предлагаю я и чувствую, что сейчас на меня выльется поток информации. Неприятной, противной, возможно, даже грязной.
И я была права.
Мамочка моя влюбилась когда-то в успешного бизнесмена. Андронова. Думала, что с ее родовитостью, богатством и внешностью проблем его соблазнить не будет. Ведь он трахал какую-то девку с работы, вытирал об нее ноги, нагибал прямо в своем кабинете. Но не женился. Марина решила, что это ее шанс, тем более отец, недовольный ее распутным образом жизни, к которому склона вся золотая молодежь, сказал, что урежет ей средства.
— Почему ты не такая? — задает она вдруг вопрос посередине рассказа, отпивая уже из стакана виски. — Правильная, послушная. Не удивительно, что у тебя нет друзей. Ты же скучная. Вот у меня было много подружек и … друзей.
Она глумливо смеется, мне подмигивая, а задаю вопрос, сложив руки на столе, как на парте и стараясь не думать, настолько неправильной я была полчаса назад.
— А где все те друзья?
— А… — махнула она рукой. — Где-то… Наверное, там же где твой папаша, трахает очередную молодую сучку. Он и меня трахал. Я вынудила его, правда не поняла, на что подписалась. Знаешь, кто он?
Она как-то недобро улыбается, перегибается через барную стойку на затемненной, современной кухне, где я никогда ничего не готовила.
— Кто? — отклоняюсь я от приторно алкогольных паров из ее рта.
— Доминант… Он любит делать больно, только в итоге ты сама кайфуешь от этого. Слышала от таких?
По телу проходит неприятная дрожь, как только представляю все, что слышала и видела о любителях БДСМ.
— Немного…
— А я вот много… — грустно улыбается она и допивает виски до дна. — Но я ему наскучила. Даже странно, что не развелся со мной. Испоганил мне тело порезами и синяками, а потом привел тебя, как подарок. Чтобы занялась чем-нибудь полезным и привила семье статус. Ведь он решил стать мэром.
Она рвано хохочет, а у меня на глаза выступают слезы. В горле рождается приторная тошнота.
— Почему меня, — задаю вопрос, который мучал меня много лет. Вижу, что сейчас Марина готова на любую откровенность.
— А вот не знаю, — разводит она руками. — Я даже не знаю, кто были твои родители.
Она падает лицом в стол и начинает храпеть, а я выкидываю пустую бутылку, мою винный бокал и поворачиваюсь в сторону лестницы.
Ну приплыли…
Замираю, видя в темноте Андронова. Он стоит высокой тенью, пьяно привалившись к косяку и осматривает мое тело. С ног до головы, словно облизывает оголенным электрическим проводом.
Насколько немытыми были руки Максима, когда он меня лапал в лесу, но даже они не вызывали такого ощущения грязи на коже от взгляда, которым меня прожигал опекун.
Сразу в голове возникают мысли о словах Марина и статусе, который она присвоила мужу. Страшно, особенно когда он давит взглядом и делает шаг вперед.
— Почему не спишь?
Я поджимаю губы и отхожу в сторону, чтобы он увидел Марину. Она издает храп и у Андронова вырывается смешок. Он переводит взгляд на меня, спускается к часто вздымающейся груди и сжимает руку в кулак.
— Иди спать, — приказывает он, и я тут же срываюсь ракетой с места. Прохожу мимо него и чувствую сильный, странно знакомый захват руки. — Не игнорируй Виталия, он твой будущий муж. Ты помнишь об этом?
— Я помню.
— Помни, — кивает он благосклонно, и второй рукой тянется к лицу, заправляет прядь за ухо. — Это лучший для тебя вариант.
Поднимаюсь по лестнице, постоянно прокручиваю последнюю фразу и знаю, что он прав.
Прав…
Прав…
Виталик нормальный, только блядун. А я… Я тоже теперь такая. Грешница… Распутница. Похотливая сука, все мысли которой теперь только о поджаром теле одного оборванца.
И о подруге забыла.
Набираю в комнате ее номер, но мне вдруг отвечает мужской, протяжный голос и я резко сбрасываю.
Забираюсь под одеяло и сразу выметаю метлой из головы все посторонние мысли, оставляя только воспоминания о Максиме. О его запахе, которым теперь пропитана моя постель, о его силе, с которой он меня обнимал. О его твердых губах, что так властно целовали. О завтрашнем дне.
С утра уже думаю, что зря согласилась, кручусь в постели до последнего.
Идти?
Не пойду. Нельзя потому что.
Спустя целый час решаюсь, уже продумав, что скажу, если останусь в Москве с ночевкой.
Лучше сделать и сожалеть, чем потом сожалеть, что не сделала. А мысль, что я могу упустить возможность побыть с Максимом, была невыносимой. Хотя бы один день. Один счастливый день с человеком, от которого приятно кружится голова, а в груди что-то волнующе сжимается.
Смотрю на часты, понимаю, что почти опоздала и со вскриком вскакиваю.
Глава 26
Не успеваю наложить макияж, натягиваю джинсы, майку без лифчика и жакет. Волос щетка касается всего раз, и я уже беру сумку с деньгами и проездным. Выбегаю из тихого, почти безжизненного дома.
Петровне я написала, что буду завтра, потому что шопинг затянется. Точное время даже не пытаюсь называть.
Сажусь в только что подъехавшее такси и плачу чуть больше за скорость. Остается всего несколько минут до отправления электрички.
На вокзале бегу со всех ног, быстро нахожу нужный путь и матерясь вижу, что он уже спускает пары, готовясь к отправлению.
Щурюсь от яркого солнца и все же замечаю его. В одной двери торчит нахмуренный Максим в черной футболке и смотрит по сторонам, пока ветер колышет его чуть кудрявые черные волосы.
