— Хорошо, — только и смогла вымолвить я, опуская глаза и заливаясь румянцем.
Потому что взгляд его стал таким… пронизывающим, таким мужским.
Я оробела, чувствуя полную беззащитность перед этим великаном. И было в этом ощущении какая-то прелесть. Моя женская суть (по идее пока спящая) отозвалась пульсирующим жаром внизу живота, почему-то сжались бёдра, а сердце заколотилось как бешенное.
Ох, я никогда такого не испытывала! Разве что немного, когда смотрела на портрет Нарисса.
Крайлах шумно выдохнул, ещё крепче сжал мою талию, второй рукой зарылся в волосы, заставляя мою и без того плохо соображавшую голову кружиться ещё сильнее.
— Анелия, — ох, сейчас его хриплый голос казался таким… волнующим. — Нет, тебе не идёт это имя! Как ещё тебя называют?
От его слов меня окатило ледяной волной, а потом обдало жаром.
Какие противоречивые ощущения! Ведь с одной стороны мне стало страшно от того, что он интуитивно оказался столь близок к разгадке моей тайны, с другой, он почувствовал мою суть, а это значит… Это значит, что он действительно мой? Или что?
— Моя молочная сестра называла меня Иволга, — голос дрогнул от тоски по ней.
— Иволга, — он пророкотал моё прозвище, словно катая его по языку. — Тебе идёт. Маленькая певчая птичка, ты поёшь?
— Да, — я покраснела, но взгляд опускать не стала, напротив, захотела возразить. — Вообще-то это не я маленькая, а ты слишком большой!
Ой, его взгляд так потемнел… И потяжелел. Но как-то по-иному, нежели раньше.
И от этого меня пробрала сладкая дрожь.
— Привыкай, — его голос ещё больше охрип, а руки… руки потянулись к голове, отцепили фату, опустились ниже…
И тут нас прервал робкий стук в дверь.
— Кто там? — спросила я дрогнувшим голосом.
— Госпожа, это я, Виветта, ваша горничная, — испуганный голос служанки явственно говорил, что она, как и все мы, боится сурового армарийца.
— Мы сами разберёмся, — бросил он в сторону двери, отчего Виви испуганно ойкнула. — Можешь идти.
— Но как же традиционное омовение перед…, - я осеклась, не в силах вымолвить то самое слово.
Брачная ночь.
— Я не безрукий, — хмыкнул Крайлах. — И вообще, раз ты у нас невинная дева, будем приручать тебя постепенно. И начнём с общей ванны.
— Что? — я даже попятилась от такого предложения, точнее попыталась.
Меня спас новый стук в дверь.
— Крайл, выйди на минутку — поговорить надо, — раздался за дверью голос Зигвальда.
И мне вдруг стало так нехорошо, что я уже была готова согласиться на что угодно, лишь бы второй король ушёл и не портил нам обстановку. Потому что взгляд Крайлаха сразу стал напряжённым.
— Сейчас, — он отпустил меня, и я покачнулась.
Сразу стало холодно.
Стоило моему мужу открыть дверь, как в неё влетела испуганная Виви. Судя по всему, её подтолкнули, причём довольно грубо.
— Ах, госпожа, какие же они страшные! — затараторила она. — Этот Зигвальд сейчас меня чуть не пришиб там.
Ответить я не смогла — горло сжал спазм. Слишком много событий, слишком много разных эмоций.
— Ох, какая же я дурочка, — Виви тут же принялась каяться, увидев моё состояние. — Вам-то ещё с ним спать, а потом и вовсе…
Она осеклась, поняв, что не стоит нагнетать и без того напряжённую обстановку. Быстро раздела меня, отвела в ванную, где была уже готова ароматная вода, слегка подогрела её с помощью зачарованного кристалла (немыслимая роскошь, доступная лишь высшему сословию!) и помогла залезть в глубокую ванну.
Я вздохнула, пытаясь расслабиться в приятной воде, закрыла глаза, вдохнула свой любимый аромат апельсиновых цветов и откинула голову на бортик. Тут же почувствовала приятные, успокаивающие движения пальцев Виви — она принялась расплетать замысловатую причёску.
Вот только… в какой-то момент мне стало недостаточно этих движений. Они казались слишком лёгкими, пресными. Не было в них той остроты, что дарили пальцы Крайлаха. Сама того не замечая, я заёрзала, снова стиснула бёдра, а потом… потом почувствовала, что движения изменились. Стали именно такими, какие я хотела!
— Да, — простонала я в голос и тут же резко распахнула глаза. — Ой, это я сейчас сделала?
— Ты, Иволга, ты, — прохрипел низкий голос. — Ты очень сладко умеешь петь, оказывается.
Вот это поворот!
— А где Виви? — я растерянно огляделась, но служанки не обнаружила.
Надеюсь, он её не испепелил одним своим горячим взглядом?
— Я её отпустил, — его глаза действительно горели сейчас невероятным огнём. — Она у тебя понятливая.
— Да, — я сглотнула. — А что…?
Осеклась, не в силах продолжить вопрос, ибо он начал… расстёгивать свой сюртук.
— Что, Иволга? — насмешливо спросил он, отбрасывая в сторону верхнюю одежду и берясь за пуговицы белоснежной рубашки.
— Зи-зигвальд, — только и смогла из себя выдавить имя второго короля.
— Зи-зигвальд как всегда. Решил поделиться своим печальным опытом, чтобы я, не приведи Размар, не наделал ошибок, какие допустил когда-то он.
Он ещё и дразнится! Я тут, понимаешь, нервничаю, считаю пуговицы, которые осталось расстегнуть, стараюсь не смотреть туда, где начинаются брюки, а он!
Ох, всё-таки посмотрела! Закашлялась.
— Знаешь, предупрежу, пожалуй, тебя сразу: жена моего брата была поймана в постели с другим. С тех пор он, мягко говоря, недолюбливает женский род.
Я похолодела.
— Но причём здесь все остальные? — ей-богу, не понимаю такой категоричности.
— Мы, армарийцы, однолюбы, — он вытащил полы расстёгнутой рубашки из-за пояса брюк, стянул тонкую ткань, обнажая… мама дорогая!
Какие у него огромные ручищи! Сразу видно, что он много, очень много проводит времени в боевых тренировках. Какие мышцы, а вены…
— Так вот, наши суровые сердца открываются лишь раз. И не дай Бог, если та, которая поселилась в сердце воина, предаст. Ни ей потом не жить, ни другим после неё не покорить этого мужчину.
Надо же, какие они там категоричные! Чувствую, моя авантюра заранее обречена на провал, ведь судя по всему, он настроен на максимальную откровенность и будет требовать от меня того же. О, Богиня! Как же мне быть?
— А женщины? — спросила я, чтобы хоть немного уйти в сторону. — Ваши женщины такие же категоричные?
— Истинные армарийки — да, — он взялся за пряжку ремня… мама дорогая!
Кажется, я повторяюсь.
— А кем была жена Зи-гвальда, — несмотря на волнение, я в этот раз приложила максимум усилий, чтобы не заикнуться.
