Коротко кивнув, командир дал знак остальным и первый рванул дальше по коридору. Пес зарычал и бросился следом, а за ним и остальные члены поредевшего в первой же схватке отряда…
Привязав коней, тут же с наслаждением захрустевших ветками какого-то шипастого и наверняка ядовитого кустарника, Айвен занялся бесчувственным гоблином. К’хасс угрожающе поднял голову, но и только − видать, признал своего. С максимальной осторожностью вор за ноги оттащил жреца подальше от тропы и кое-как закидал листьями. Выбежал на дорогу и, убедившись, что гоблина и лошадей оттуда не заметить, снова вернулся.
— Ты уж извини друг, но мне тоже придется тебя оставить. Накопилась тут пара вопросов к кое-кому. Надеюсь, что эти проглоты не успеют тебя сожрать, — склонившись к Хныге, прошептал юноша и кивнул в сторону коней.
Он поднялся и отошел в сторону. Уселся прямо на землю, опершись спиною на сосну и заговорил:
— Понимаю, что это звучит глупо и смешно, но позволь мне снова задать тебе вопрос: кто ты? И что тебе нужно от меня?
«Хм. Я так понимаю, что это вопрос ко мне, а не вон к тому существу, похожему на белку?» — отозвался Аннарен.
Айвен оглянулся по сторонам. И впрямь, в нескольких шагах от него похожее на белку создание с громким чавканьем что-то пожирало. Точнее, кого-то — юноша рассмотрел лежащую перед нею тушку кролика. От этого зрелища его передернуло.
— Да, именно к тебе. Только на этот раз мне хотелось бы услышать правду.
«А чем тебя не устроила предыдущая версия?»
— Тем, что это ложь.
«Неужели Крысолов прочитал тебе краткий курс лекций по мыслечтению? С чего ты так решил, мой юный друг».
— Ну хотя бы потому что Аннарен пропал без вести задолго до описанных тобою событий, и его тело не было обнаружено в развалинах храма.
«Ерунда. Я не пропал, а был на задании, о котором даже Риул не знал…»
— Хватит. Я устал от лжи. Ты умеешь призывать Тварей тьмы и уничтожать их. Ты наслаждаешься чужой болью. Ты сражался с ишерскими кукловодами. И ты не Аннарен.
«Тогда кто я, по-твоему? Или ты опять будешь руку резать?»
— Та сила, которую вы разбудили в храме. Что это было? И куда она делась?
«Надо же, какой умный мальчик. Догадался таки… И тем не менее, Аннарен действительно погиб там, среди развалин. Вот только не от руки дарков, да и ранен он никогда не был. Дражайший братец Риул собственноручно пронзил его сердце, принося в жертву на алтаре».
— Каком алтаре?
«На моем алтаре, разумеется. Более двух сотен лет я ждал этого часа. Знал, что рано или поздно кто-нибудь из моих приспешников отыщет способ, и не ошибся. Отец Риула, Виннеран тор’Дин, был моим верным слугой более двухсот лет, а его сын продолжил дело своего папочки, и смог создать эту Печать…»
— Сколько-сколько? Разве это возможно?
«Не забывай, что в крови рода тор’Дин — есть примесь эльфийской крови, так что долгожительство среди них нормальное явление. Например, твой друг Риул искал способ вернуть меня в этот мир почти семь десятков лет и не пожалел для этого даже собственного брата. Ритуалы, замешанные на родной крови, дают намного больше сил. А если она при этом еще и невинна… М-м-м, сколько силы можно из нее выжать — ты даже не представляешь!»
— Ты чудовище! Бездушная тварь!
«Твоя догадка верна. Но что поделать — таким меня создали, и не моя в этом вина».
— Так кто ты, или что ты такое?
«Ты слыхал когда-нибудь о Князе Тьмы? Не о жалких вампирах-выродках, возомнивших себя невесть кем, а об истинном эмиссаре самой Тьмы?»
— Н-нет. Впервые слышу.
«Тьма… Госпожа… Многоликая и непостижимая. Неосязаемая и такая материальная. Когда-то она была совсем другой. Бурной и непримиримой, беспощадной и неотвратимой. Она поглотила бы весь Амальгар, а не довольствовалась жалким огрызком в виде Даркилона. Но такая Тьма — идеальный враг для всех прочих и прекрасный повод объединить усилия перед лицом общей угрозы…»
— Смутное время?
«Тогда это называлось Темными временами, в честь Госпожи. Все страны объединились против Тьмы, и у нее был выбор: измениться и выжить, или развязать войну против всех и неизбежно погибнуть. Она выбрала первый путь и создала меня».
— Зачем? Ты — оружие?
«Гнев, зависть, мстительность, злоба — все свои неудержимые и саморазрушительные качества она отдала мне, став спокойнее, мудрее и терпимее. Сейчас она поддерживает отношения со всеми странами и не высовывается из Даркилона, никому не мешая и не оказывая помощь, сохраняя абсолютный нейтралитет по всем вопросам. Не Тьма, а прямо какая-то Полутень. Как же я возненавидел ее, будучи сам частью Тьмы!»
— А она?
«Оказалась слишком дальновидна и предусмотрительна. Уничтожить меня она не могла, поэтому не прошло и года, как я оказался в темнице. В особой темнице, скрытой в недрах храма, сила которого удерживала меня в заточении. Впрочем, не все слуги Тьмы смогли тогда принять новую суть своей Госпожи. И они стали моими, посвятили свою жизнь служению мне, Князю Тьмы, стали верными слугами и сохранили свою веру даже после моего заточения».
— И много нашлось таких?
«Увы, ничтожно мало. Во время леммы почти все они были обнаружены, не сумев скрыть от Тьмы своих взглядов на происходящее. Но тор’Дины были обычными людьми, которые служили ей. Аннарен и Риул в конце концов смогли создать эту Печать, чтобы вызволить меня из моей тюрьмы и сделать пленником человеческого тела. Временно, разумеется. Эта татуировка и стала причинною их гибели. Писарь пал на алтаре от руки своего же брата, ну а Печатник попался в лапы даркам, желавших вернуть меня на место».
— Что тебе нужно от меня?
«В этом я не солгал. Мне нужен Первопечатник. Попав в тюрьму я понял, что Риул неизбежно попадется в руки слугам Тьмы и погибнет. Вместе со мною. Поэтому мне пришлось искать другого носителя, и выбор пал на тебя».
— Допустим, мы нашли Первопечатника. И что потом?
«Я займу его тело, а ты будешь свободен. Таков и был первоначальный план Риула — он должен был временно предоставить мне свое тело и отыскать сильнейшего из всех Печатников. Того, чья сила позволила бы мне вернуть то, что по праву принадлежит мне. Трон Даркилона и всего мира!»
— Да уж, по мелочам ты не размениваешься. Какие гарантии того, что получив тело Первопечатника ты оставишь в покое меня и моих друзей?
«Разумеется, никаких! Не забывай о том, кто я есть. Но я могу обещать кое-что другое. Если ты хотя бы словом или хотя бы жестом намекнешь обо мне своим приятелям, то я их убью. Даже и не сомневайся, я смогу это сделать».
— Охотно верю в это.
«И если я заподозрю или увижу, что ты ведешь себя не так, как мне хотелось бы — я их тоже убью. И заставлю помучаться тебя, примерно вот так!»
