— То есть, все что отвратительно на вид или на вкус я могу держать в руках или есть?
— Без моего на то разрешения — а еще лучше, без разрешения Хныги — я бы тебе этого делать не советовал. И вообще не отходи от нас ни на шаг. Здесь и боевыми заклинаниями далеко не всегда отмашешься, чего уж тогда говорить о геомантии?
— Кстати насчет магии. Мне показалось, или здесь только что кто-то швырялся огненными стрелами?
— Я приготовил это заклинание заранее, на всякий случай. Самонаводящееся, между прочим. Маны в него вложил немало, а пришлось просто развеять…
— Теперь расскажи с этого места поподробнее. Еще час назад ты и свечу зажечь не смог бы, а теперь боевыми заклятиями разбрасываешься.
— Точно, ты же наверняка не знаешь про фазариты! — с досадой хлопнул себя по лбу Мэт, — Вот, держи. Пустому магу в Мурлоке делать нечего, уж лучше сразу даркам сдаться. Причем в гробу, перевязанном шелковой лентой.
С этими словами геомант приблизил своего коня к скакуну юноши и что-то вложил Айвену в руку. Тот разжал ладонь. На ней лежал и тускло светился драгоценный камень размером с яйцо малиновки.
— Что это?
— Фазарит. Или, как его называют алхимики, фаза-кристалл. Камень, который способен накапливать огромное количество маны.
— И что мне с ним делать?
— Как что? Разумеется, выкачать из него ману! Грани кристалла любую ману превращают в эфирную − универсальную магическую энергию, которая одинаково сгодится и некроманту, и стихийнику, и даже укротителю духов. Восстановишь силы, глядишь, и Печать твоя вернется. Ее свойства нам очень пригодятся в Мурлоке.
— Выкачать, говоришь? Хорошо… — вор повертел полупрозрачный камень в руках, попробовал посмотреть сквозь него на небо и, наконец, сунул кристалл в рот.
— Эй! Ты что делаешь? Выплюнь его немедленно! — закричал Мэт.
— Но ты же сам сказал…
— Жрать заполненный маной фазарит я тебе точно не говорил. Спрячь камень, а когда разместимся на ночлег, я тебя научу, как нужно выкачивать из него ману.
— И много у тебя таких камушков?
— Мало. Поэтому каждую каплю маны нужно беречь.
— Если бы я еще умел ее тратить, — хмыкнул юноша и пришпорил коня.
Первые часы своего пребывания в Мурлоке Айвен озирался на каждый шорох. На самом деле лес этот не сильно отличался от самого обычного, но запуганный жуткими рассказами и своим небольшим опытом общения с шишаком и моргаликом, он на всякий случай боялся всего на свете. Впрочем, глядя на своих спутников, которые выглядели вполне беспечными, юноша тоже немного расслабился.
Разумеется, здесь росли не только уже привычные глазу жителя Арлании деревья и кустарники: попадались иногда и совсем уж диковинные растения самых невообразимых форм и цветов. В щебет знакомых птиц то и дело вклинивались не то всхлипы, не то стоны, а то и вовсе напоминавшие детские крики звуки, но на вопрос Айвена гоблин ответил коротко: «Птица. Громкий птица…»
Ехали они петляя, стараясь запутать возможных преследователей. В том, что твари Тьмы отправятся за ними, Мэт даже не сомневался: не знающим страха и усталости уморышам было все равно, где преследовать жертву, указанную хозяином — на улицах большого города или в Мурлокском лесу. Кроме того, то и дело гоблин приказывал свернуть, хотя дорога была свободной и казалась совершенно безопасной. Тем не менее, по указке зеленокожего жреца однажды путникам пришлось даже продираться через колючий кустарник, вместо того, чтобы ехать и дальше по широкой тропе. Тем не менее, маг неукоснительно следовал указаниям проводника, хотя, когда очередная колючка впивалась ему в шею, он шепотом поминал нехорошими словами всяческих богов и ближайших родственников Хныги — колена этак до седьмого.
Наконец, гоблин сжалился над путниками. Он приказал Мэту остановиться и ловко выпрыгнул из своей люльки, направившись к весьма уютной на вид полянке. И снова Айвен не успел заметить, откуда в руках жреца появился змеебич. Хныга вытянул вперед руку с хлыстом, и тот свесился до самой земли, водя своей змеиной головой над травой, словно высматривая или вынюхивая. Спугнув стаю ослепительно-белых бабочек, которых гоблин приказал магу сжечь заклинанием, проводник успокоился и скомандовал привал.
— Спать тут будем мало-мало. Потом опять дорога ехать, — волнуясь, гоблин начинал больше путаться в окончаниях и глотать слова, отчего понять его становилось сложнее.
— Слушай, Хныга. А где здесь можно того… И чтобы мне при этом ничего не откусили… В общем, кустики какие-нибудь, — смущаясь поинтересовался юноша.
— Вон там растет чагра. Хороший куст, густой. И не кусает.
— Спасибо! — вор направился, было, к указанному гоблину кусту, но его остановили слова жреца:
— Только чагра плохой воздух пускает. Сонный воздух, от который все сразу спят. Дикий зверь — спит. Дикий человек — спит. И не дикий человек тоже спит. А пока добыча спит, чагра корни в жертва тыкай, и сок из него пей.
— Каббров гоблин! Тогда зачем ты меня туда отправил?
— Человек просил куст, который не кусает. Чагра не кусает, — логично заметил Хныга.
— Эх ты, зеленая башка и два уха. Отвернитесь все, а то я стесняюсь! Каббр, ты тоже не подсматривай…
Пока Мэт раскладывал походные лежаки, притороченные к его седлу, и выкладывал на скатерть нехитрую снедь, прихваченную в дорогу, гоблин обошел по кругу лагерь, сжимая в руках чашку с тлеющими листьями, из которой валил густой желтый дым.
— Хныга злой дух и кусачий комар пугай, — объяснил он Айвену.
Но этим защита их импровизированного лагеря не ограничилась. Геомант очертил вокруг него охранный круг, усилив его своими камушками, и передвинул несколько веток и камней на поляне. Жрец же снова выхватил свой кнут и пару раз самым его кончиком ударил березу, что росла возле костра, и дуб неподалеку от охранного круга. Листья на «березе» после этого сразу же начали сохнуть, а «дуб» вдруг мелко затрясся, а из раны нанесенной кнутом медленно полился тягучий кроваво-красный сок. Юноша готов был поклясться, что он даже слышал стон!
На ужин он быстро проглотил свою долю, постоянно оглядываясь по сторонам. Еще не совсем стемнело, и в каждой тени ему мерещилась ужасная тварь, у которой тоже настало время поужинать. Становиться чьим-то ужином, так и не успев расправится со своим, вору не хотелось, поэтому трапезу он закончил первым.
— В общем так. Чтобы не происходило за пределами охранного круга — даже и не думай из него выходить. Если что, буди меня или Хныгу, понятно? — напутствовал Мэт.
— Двухголовый детина с огромной дубиной в руке подходит под это твое «если что»?
— Хм… Вряд ли бы ты смог так точно описать Боба-и-Роба, если бы никогда его не видел, да? Значит, ты его… — геомант обернулся и едва не выронил ложку в котел, — Проклятье! Он же нам сейчас уснуть не даст, клянчить будет!
