Глава 3
От сумы да от тюрьмы — не зарекайся
«Сижу за решеткой в темнице сырой,
В тюремных застенках — орел молодой…»
из письма тюремного стражника своей невесте…
Старый пес в последний момент увернулся от брошенного камня и сердито клацнул зубами в сторону обидчика, босоногого мальчонки лет десяти. Кияж встретил уставшего бродягу неласково. Сначала стражники у ворот, смеясь, швыряли в него огрызками на спор. Потом дородная дама плеснула кипятком, отгоняя собаку от детской коляски. И, в довершение ко всему, пес ухитрился забраться в жилище уличного фокусника, соблазнившись исходящими из-за двери ароматами. Некстати вернувшийся иллюзион совсем не обрадовался незваному визитеру, и наградил его колдовской чесоткой — нечего нос совать, куда не следует! Добрых два часа обтирался пес о каждый встречный угол расчесывая бока в кровь, пока действие заклинания не ослабло.
А теперь еще и этот привязался. Сорванец не отставал от собаки уже два квартала, преследуя в толпе и метко швыряясь в него камнями. Причину такой привязанности пес объяснить не мог — скорее всего, сорванцу просто было скучно, вот он и придумал себе такое нехитрое развлечение.
Замерев на перекрестке, бывший королевский стравник принюхался: налево пахло выделанной кожей, свежей краской и кислыми растворами; из правого же переулка доносился аромат теплой пищи и прокисшего вина. Оросив угол соседнего дома — чем мудрый пес занимался от самых городских ворот, помечая обратный путь — он свернул направо. Мальчишка же, помявшись немного, махнул рукой и отправился восвояси, не желая испытывать свою удачу в так называемом Пьяном Переулке…
В отсутствие суровых и скорых на расправу Клыка с Хортом, Айвен разительно менялся. Сейчас он спокойно брел среди торговых палаток, жуя яблоко, и никто не узнал бы в нём затравленного «пузыря». Цепкий взгляд, упругая походка, уверенная улыбка на губах — не уличный воришка, а княжеский сын инкогнито, не иначе! Добыча была надежно укрыта по тайным схронам — негоже светить награбленное добро сразу же после налета. Хорт попросил юношу отыскать оценщика, который мог бы дать цену этим черепкам да книгам. Обычно обращались к Трехглазому, но тот ухитрился угодить в холодную вместе с Ловкачом, лучшим взломщиком банды Хорта.
…И ведь так глупо вышло — отмечая именины скупщика, они взяли крохотный кувшинчик галюновки у хешемского заезжего наемника, напились до зеленых бесов и начали их гонять по всему Рыбному кварталу саблями. Видения видениями, да вот только один из них как раз и оказался самым настоящим — фамилиаром хеонского демонолога. Хорошо еще, что стража гналась за приятелями аж от самого трактира, а не то чародей устроил бы самосуд: отдал их какому-нибудь демону, или вовсе превратил бы в бесов и сделал своими фамилиарами. Всю жизнь колдуну тапочки приносить да смертельно опасные зелья смешивать — то еще занятие. В общем, отделались они малым: заплатили демонологу по три сотни серебра с брата и сели в холодную яму на добрые две седьмицы…
Юноша убрался в сторону, от греха подальше: мимо несколько стражей вели какого-то оборванца, который тщетно пытался вырваться из их цепких рук, оглашая окрестности проклятьями. Айвен успел наткнуться на взгляд незнакомца: цепкий, пронзительный и насмешливый. От этого взгляда по спине вора побежали мурашки и сразу стало зябко.
— Смотри перед собой, руки на виду держи, — прикрикнул стражник на задержанного, и процессия прошла мимо.
Дожевав яблоко, юноша сунул руку в сумку за следующим, но яблока там не нашел. Зато нашел там еще одну руку. Чужую. Схватив воришку покрепче, Айвен обернулся. Позади него приплясывал от боли рыночный щупач по прозвищу Хорек — вор не только наглый, но и весьма неумелый, от чего часто бывал угрюм и бит. В том числе и своими коллегами по ремеслу — чтобы не позорил профессию.
— Эй, друг, да ты никак мне долг решил вернуть? — с деланной радостью воскликнул Айвен. Лицо Хорька же сразу осунулось и помрачнело:
— Это какой еще такой долг? Ничего я тебе не должен.
— Как это не должен? Две минуты назад ты мне задолжал шесть спелых сладких яблок и новую сумку.
— Пять яблок, кислых и червивых, — машинально поправил его воришка и погрустнел еще больше поняв, что выдал себя с потрохами.
— Ну вот видишь! — начал медленно, но неотвратимо выламывать ему указательный палец Айвен. — Я так понимаю, ты решил меня по такому пустяку не беспокоить и тихонечко положить в сумку двадцать серебряных полушек? Верно?
— Двадцать серебра?! Да я за такие деньги себе бочку золотых эрийских яблок куплю! — возмутился было Хорек, но тут же завыл от боли в выворачиваемом пальце. — Отдам десять!
— А пальцы новые ты себе за сколько монет пришьешь, а?
— Аааа… Пятнадцать полушек. Больше у меня нету.
— Ладно, давай пятнадцать, — сжалился юноша, отпуская руку незадачливого вора.
Монеты с тихим звоном перекочевали из одного кошеля в другой, и Айвен дружелюбно улыбнулся:
— Ты это, не злись на меня. А если еще яблок захочешь — приходи, не стесняйся — у меня их много! Да и расценки мои уже знаешь…
Пробурчав что-то непонятное но, несомненно, очень обидное, Хорек скрылся среди палаток, баюкая пострадавшую руку.
— А я уж думал, что это я самый невезучий вор в этом кабрровом городишке, — усмехнулся Айвен и схватил следующее яблоко. Машинально. С торгового лотка. Подняв голову, он увидел дородную торговку, с подозрением рассматривавшую его. Поросячьи глазки ее, едва выглядывавшие из складок жира, так и сверлили незадачливого вора.
— Семь медяков! — заявила она.
— Эй-эй, имей совесть, красавица! Несомненно, любой плод из твоих ласковых рук будет стократ слаще и нежнее, но не на семь же медяков!
Услыхав такое количество комплиментов, «красавица» весьма натурально хрюкнула от удивления. Взгляд ее стал еще более подозрительным, а в рыхлой огромной ручище появился крохотный серебряный колокольчик со знаком пчелы — магический «гудок», вызывающий городскую стражу.
— Ненавижу пчел! — простонал юноша, кладя яблоко на место, — Ладно, успокойся, о прекраснейшая, ведь печать злобы усыпает морщинами твое дивное лицо. К тому же, я и не собирался ничего покупать…
— Тогда зачем ты яблоко взял? — пробасил кто-то сзади.
Вор оглянулся: судя по всему, сегодня на какой-то ферме, где разводят свиней, был день открытых ворот. Стоявший позади громила был на голову выше Айвена, а в обхвате и вовсе втрое. Скорее всего, это был брат жирной торговки.
— Я просто… Просто я искал способ начать разговор с этой прекраснейшей леди! Когда я шел мимо, то не смог не заметить — ее вообще трудно просмотреть — столь утолщенной… То есть, конечно же, я хотел сказать утонченной! Столь утонченной особы, чьи глаза прожгли меня до самого сердца, породив настоящий пожар любви!.. Как-то вот примерно так, — выдохнул юноша остатки воздуха из легких.
