Дуглас вытер ладони платком и велел:
— Иди, собирайся. Пойдем знакомиться. Только помойся сперва, а то от тебя болотом воняет.
Приближение грозы Катарина почувствовала ближе к полудню.
Холм остался позади, как и пикник, вполне себе обыкновенный, если не считать внимания, которым Катарину окружили. Нет, никто не пытался нарушить правила приличия, напротив, братья проявляли весьма похвальную сдержанность. Но… они были рядом.
Слева.
И справа.
И сзади тоже. Они говорили. Улыбались. Кланялись. Рассказывали забавные, действительно забавные истории, которые заставляли Катарину улыбаться, отчего она чувствовала себя совершенно глупо, и это злило несказанно, как и смех тетушки.
Лимонад.
И мягкие булочки. Овечий сыр, нарезанный маленькими кубиками и щедро сдобренный приправами. Ветчина. И медовые палочки с орехами.
— А еще помню… — Гевин полулежал, опираясь на седло. — Однажды… в детстве…
— А то сейчас ты взрослый, — поддел брата Кевин.
— Взрослее тебя…
— На две минуты!
— На две с половиной…
— Мальчики, — тетушка Лу пригрозила пальцем. — Не спорьте.
А Катарина вдруг ощутила весьма характерную давящую боль в затылке, и сказала:
— Пора возвращаться.
— Ты устала, дорогая?
— Нет. Гроза будет. Скоро, — Катарина коснулась этого затылка. Грозы она чувствовала всегда, с раннего детства, и слуги, поняв, что никогда-то она в своих предчувствиях не ошибается, шептались, что виной всему ведьмина кровь. Правда, кого именно считать ведьмой, они так и не решили.
Катарина посмотрела на небо.
Чистое.
И солнце светит, слепит. Ветер и тот стих, будто затаился, сил набираясь. И все же грозе быть и сильной.
— Дорогая, — тетушка покачала головой. — Просто скажи, что ты устала.
— Хорошо, — Катарина мучительно боролась с желанием распустить волосы и коснуться тяжелого затылка, унимая эту боль. — Я устала.
Спорить желания не было. К счастью, никто не стал уговаривать ее потерпеть. Братья обменялись взглядами, и Гевин произнес:
— Действительно чувствуется в воздухе что-то этакое… неспокойное. Думаю, нам будет лучше вернуться.
Остатки еды вернулись в корзинку для пикника. Попонами занялся Кевин, а Гевин вызвался отнести их к экипажу и заодно уж запрячь лошадей. Катарина же подошла к обрыву.
Странное место.
И сейчас, в преддверие бури, странность его ощущалась особенно остро. Будто имелся здесь некий невидимый изъян.
Какой?
— Здесь она любила стоять… — тетушка подошла сзади, и Катарина вздрогнула, едва не сделала шаг вперед, спеша отступить от этой женщины.
— Кто?
— Моя дорогая сестра. Вот туда ставила этюдник, но часто даже не писала, просто становилась и смотрела, смотрела… никогда не могла этого понять.
— Здесь красиво, — примиряюще сказала Катарина.
— Красиво… но были куда более живописные места. Как-нибудь я отведу тебя на старое озеро. Оно давно уже в болото превратилось, но тебе понравится. Вода там почти черная, а на ней — белые кувшинки. Правда, днем они прячутся в глубинах озера… мне оно казалось бездонным.
Тетушка Лу прикрыла глаза и обняла себя. Она покачивалась и молчала, и кажется, забыла, где находится и с кем. Но стоило Катарине сделать шаг назад, как тетушка очнулась.
— Бабушка говорила, что в озере водятся русалки… на самом деле все много хуже. Есть твари куда более опасные. Никогда не верь нелюдям, да…
— Мама! — донеслось снизу. — Вы идете?
— Идем, — тетушка Лу нервно улыбнулась. — Конечно, идем… куда нам деваться. Правда, дорогая?
Всю дорогу до дома она молчала, чему Катарина была несказанно рада. А дома их ждали гости…
Глава 16
Кайден вымылся дважды.
И подумав, третий раз тоже, предварительно натерев себя солью, которую использовала бабушка, когда хотела приятно пахнуть. И Кайден понюхал собственную руку. Пахло от нее лавандой. И все равно болотом.
Вот же… зар-р-раза!
От бабушки остались флаконы с маслами, но те воняли похуже болота, да и не факт, что, решись Кайден использовать эту вот розу, в которой розы была капля, запах болота исчезнет. А двойная вонь куда хуже одинарной.
Он знает.
Он арифметику учил.
Распахнув гардеробную, Кайден замер. Еще недавно ему казалось, что у него слишком уж много одежды. И он просто брал ту, на которую взгляд падал.
А теперь…
Незабудковый костюм в тонкую полоску? Он будет выглядеть в нем идиотом. Тогда черный? Нет, это почти неприлично, надевать столь откровенно темный наряд, Катарина решит, что правила приличия ему не известны.
Известны.
Кайден по ним экзамен сдавал. Сперва той толстой даме, которая даже на жаб смотрела свысока, а уж для нее Кайден расстарался, поймал самых толстых и бородавчатых, потом еще бабушке.
Бабушка бы огорчилась, надень он черный костюм в первой половине дня.
Коричневый ему не идет.
Рыжий? Нет, этот не для визитов. Охотничий. Или… определенно, было несколько странно выбирать наряд для женщины, видевшей Кайдена вовсе без одежды, но здесь он ничего не мог с собой поделать. Он вытаскивал костюм за костюмом, в каждом находя какой-то изъян, и в раздражении швырял на пол. За этим занятием и застал его Дуглас.
Вот уж кто спокойно носит черное в любое время суток.
— Мне надеть нечего! — пожаловался Кайден.
— Голым иди.
— Это неприлично!
— Ты здоров? — седая бровь приподнялась.
— Вполне, — буркнул Кайден, вытащив нечто лиловое, щедро расшитое золотом. И когда ж он купил-то такое? Или не он? Золота было столько, что ткань казалась плотной и жесткой, как броня. — Просто… подумал, что… вдруг она подумает, что я неприличный?
И подумает.
Точно подумает.
Приличные молодые люди не скачут по малиннику… как там Дуглас выразился? Нет, клещи Кайдена стороной обходили, чуяли нечеловеческую его природу. Он вздохнул и лилово-золотой наряд отправился в кучу.
— Похоже, — вздохнул Дуглас, — мне все же стоит отписать леди…
— Зачем?
— Чтобы на свадьбу успела.
— Чью?
— Твою, бестолочь.
— Я не бестолочь… стой. Я не хочу на ней жениться! Я просто хочу ей понравиться!
