— Джио! — Катарина закричала, но из горла вырвался сдавленный писк.
Джио! Они же кровью связаны… Джио всегда была рядом… и сейчас должно… она не ушла бы, не удостоверившись, то Катарине ничего не угрожает… далеко не ушла бы.
И стало быть, шанс есть.
Катарина закрыла глаза. Руки ее дрожали от напряжения. Шея ныла, и кажется, по плечу поползла капля крови, но…
Вдохнуть.
Сосредоточиться. Воззвать к крови, умоляя помочь. Плеть дернулась, и Катарина, согнувшись пополам, ушла под воду. Темная, тухлая, та заполнила рот и нос, спеша забраться внутрь такого упрямого тела. Плеть растворилась, но лишь потому, что теперь Катарину держала вся вода. Она стала густой и тяжелой.
Неподатливой.
И горькой. Горче собственных слез.
Катарина рванулась и… и чьи-то когти впились в ее плечи, потянули, извлекая из водного плена, швырнули на пол, а потом что-то тяжелое, неимоверно тяжелое, упало на грудь. Катарина ощутила, как трещат ребра, но рот ее открылся сам собой, выплюнув черную жижу. Кажется, она закашлялась. А потом ее вовсе вырвало, на роскошное платье Джио. Бархатное. Яркое. Цвета утреннего пламени. И Катарина расплакалась от расстройства. А Джио, с легкостью подхватив ее, сказала:
— Вот же… ни на минуту тебя без присмотра не оставишь…
Она отнесла Катарину к кровати и, сдернув простыню, растерла. А потом наклонила и на что-то нажала, отчего тело вновь свело судорогой, и изо рта хлынула очередная порция воды. Но после стало легче. И Катарина, свернувшись в клубок, закутавшись в ту же мокрую и холодную простыню, наблюдала, как мечется по комнате Джио.
— Извини, — выдавила Катарина. И потрогала горло. Голос был сиплым, чужим. — За платье…
— К демонам платье, — Джио остановилась. — Жива?
— Как видишь.
— Не уверена, что вижу, — проворчала она и, подойдя к Катарине, положила руку на ее голову. — Целителя приглашать станем?
— А надо?
— Смотри сама. Только учти, целители вовсе не так молчаливы, как любят о том говорить. А твои… особенности от него не скроешь.
Верно.
И узоры он увидит, а потом с кем-нибудь поделится. Люди склонны делиться тем странным, свидетелями чему становятся.
— Мне страшно.
— Понимаю, — Джио стянула простыню и велела. — Вставай. Кое-что у меня есть… внутри как? Не давит? Не жжет?
Горло пекло, а еще каждое движение доставляло боль, особенно слева. И Катарина прижала локоть к груди.
— Ничего, — выдавила она. — Как-нибудь… потерплю.
Мазь была прохладной, но, впитываясь, разогревала тело, и Катарина зашипела от боли.
— Скоро пройдет, — Джио развернула ее и, окинув скептическим взглядом, заметила. — Подкормить тебя стоит, а то кожа да кости. Руки поднять сможешь?
С трудом.
— Ребра не сломаны, но пару дней поноют. Расскажешь, что случилось?
Она достала другую банку, содержимое которой весьма напоминало забытую на солнце овсянку. С одной стороны она засохла, а с другой покрылась плесенью.
И запах был соответствующий.
— Я не поняла. Утром болела голова. Я… просто болела. И сон такой странный был, — Катарина повела плечами и поморщилась. — Но вряд ли оно связано. Просто… я забралась в ванну. И сперва было хорошо. Мигрень и та прошла, а потом… потом я поняла, что меня хотят утопить. Нет.
Она закусила губу, подбирая подходящее слово.
— Скорее она хочет, чтобы я утонула.
— Кто?
— Вода. Не знаю, как правильно. Она уговаривала меня открыть рот, сделать глоток, а когда я отказалась, то поняла, что не могу пошевелиться. Это ведь неправильно! Это же основы основ. Вода рассеивает магию. Слишком большая масса, высокая плотность… я и сама, когда… — Катарина вытянула руки, разглядывая узоры, что проступили на коже. — Концентрация чересчур возрастала… да… вода отличное средство, чтобы мягко скинуть излишек силы. Но управлять ею… создать водный жгут? Разве такое возможно?
Джио хмыкнула.
И ушла. А вернулась с огромной своей сумкой, из которой достала широкие ленты полотна.
— Выдохни. И стой смирно. Люди не ладят с водой. Мало кто ладит с водой. Твоя правда. Даже среди иных ее… опасаются, скажем так. Но мир — штука сложная, а вода… воды слишком много, чтобы ее вовсе не использовать.
Она наматывала полотно, сдавливая ноющие ребра, но странное дело, от этого становилось легче.
— Далеко на юге, где море, говорят, кипит от солнца, водятся сирены. Сама не видела, но моряки их бояться больше, чем акул. Акулы что? Рыбины, хоть и зубастые…
— А акул видела?
— Видела. Не перебивай. Мерзкие твари. Мы одну загарпунили, размером с лодку. Человека могла бы пополам перекусить, да… сирены поменьше будут. Но и норовом погаже. Одни говорят, что они наполовину женщины, наполовину рыбы. Другие, что женщины и змеи, третьи вообще бают, что женского в истинном их обличье немного. Им я верю. Твари эти поют. И от пения их люди теряют разум. Их обуревает страх, заставляя прыгать в море, а там уже человеку с сиреной не справится. Кого-то они топят, кого-то живьем жрут…
— В моей ванной сирен не было.
— На севере водятся ундины. Эти зимой впадают в спячку, а летом подымаются вверх по течению, часто в рыбьих косяках скрываясь. Им для того, чтоб икру выметнуть, кровь нужна, горячая, свежая… в общем, летом на севере никто не рискует рыбачить в одиночку.
— Жуть какая.
Джио затянула повязку и подала рубашку.
— А то. Есть еще водники, что предпочитают глубокие омуты. В целом твари довольно безобидные, если, конечно, не имеешь обыкновения придремать на берегу.
— А если имеешь?
— Лучше не иметь. Утянут. Они все, сколь бы малы и немощны ни были, не побрезгуют ни кровью, ни силой.
— Почему?
— А что в твоих книгах пишут? — Джио помогла натянуть рубашку.
— Смотря кто. Многоуважаемый архижрец Кентррби уверен, что это свойство происходит от естественного желания тварей бездушных прикоснуться к творению богов нашего. И насытить голод душой. А кровь уже сопутствующее. А вот Аарон Баттрби уверен, что первична сила, именно потому существа… иные предпочитают одаренных.
— Ясно. Хрень.
— А на самом деле?
— На самом деле… сложно. Без красной крови ундина не жиреет, а значит, и икру не вымечет, сколько бы рыбы она ни сожрала.
— Значит, — Катарина стояла, обняв себя. В огромном зеркале она отражалась, до невозможности жалкая, ничтожная. — У меня в ванной завелась ундина?
Получилось улыбнуться.
— Хуже. Из всех тварей водных только одни с силой ладят. И… придется с дознавателем говорить.
