– Даже не думай, Майло. Для тебя это стало бы настоящим концом. Вспомни, что ты мне как-то сказал.
– Ты это о чем?
– «Я отказался от Уолта Уитмена
[23] не для того, чтобы перебирать бумаги».
Перед командировкой во Вьетнам Майло поступил в университет штата Индиана на факультет американской литературы, собираясь посвятить свою жизнь педагогике, в надежде на то, что научный мир станет той средой, где будут терпеть его сексуальные предпочтения. Он окончил магистратуру, после чего война сделала его полицейским.
– Только представь себе, – напомнил ему я, – бесконечные совещания с кабинетными крысами, оценка политических последствий того, чтобы справить малую нужду, никакого контакта с улицей.
Вскинув руки, Майло изобразил страдающее лицо:
– Достаточно, меня сейчас вырвет.
– Просто немного терапии отвращения.
Майло свернул на стоянку перед мотелем. Небо потемнело в преддверии сумерек, и в эстетическом плане «Морской бриз» от этого сильно выиграл. Прочь яркий солнечный свет – и заведение стало выглядеть пригодным для жизни.
Контора была ярко освещена, в окно был виден администратор-иранец, читающий за столом. Мой «Севиль» одиноко стоял на пустынной стоянке. Полупустой бассейн зиял воронкой.
Остановив «Матадор», Майло не стал глушить двигатель.
– Ты не держишь на меня зла за то, что я выхожу из игры?
– Ни капельки. Если нет трупа, зачем нужен следователь из убойного отдела?
– Наверное, Своупы вернутся за своей машиной. Я забрал ее на штрафстоянку, так что им придется обратиться к нам, чтобы получить ее обратно. Как только это случится, я дам тебе знать, и у тебя будет возможность с ними поговорить. Но даже если они не объявятся, мы скорее всего выясним, что они вернулись домой, и все будет в порядке. – Осознав, что он сказал, Майло поморщился. – Блин. Где моя голова? Мальчишка.
– Возможно, с ним все будет в порядке. Быть может, родители отвезли его в другую больницу. – Мне хотелось сказать что-нибудь обнадеживающее, однако воспоминания – боль у Вуди, которую я заметил по изменившемуся лицу, пятно крови на ковре в мотеле – подрывали мою веру в счастливый конец.
– Если его не лечить, все будет кончено, правильно?
Я молча кивнул.
Майло уставился в лобовое стекло.
– С таким убийством мне еще не приходилось иметь дело.
Рауль выразил то же самое другими словами. Я сказал Майло об этом.
– И этот Мелендес-Линч не хочет идти юридическим путем?
– Он старался этого избежать. Не исключено, что все закончится судом.
Тряхнув своей большой головой, Майло положил руку мне на плечо:
– Я буду держать уши открытыми. Если что-либо появится, я дам тебе знать.
– Буду тебе очень признателен. И спасибо за все, Майло.
– Я ничего не сделал. В буквальном смысле.
Мы пожали друг другу руки.
– Передай привет нашей предпринимательнице, когда она вернется.
– Передам. Всего наилучшего Рику.
Я вышел из машины. Майло развернулся, чертя лучами фар полосы на щебенке. Отрывистый голос диспетчера по рации создал творение панк-музыки, оставшееся висеть в воздухе и после того, как «Матадор» уехал.
Я направился на север по Сансет, намереваясь свернуть с него на Беверли-глен и поехать домой. Затем я вспомнил, что дома никого нет. Разговор с Майло о Робин разбередил новые раны, и мне не хотелось оставаться наедине с собственными мыслями. Внезапно до меня дошло, что Рауль еще ничего не знает о том, что мы обнаружили в «Морском бризе», и рассудил, что сейчас самое время ввести его в курс дела.
Рауль сидел за столом и быстро черкал заметки на полях научной статьи. Я легонько постучал в открытую дверь.
– Алекс! – Рауль поднялся на ноги, приветствуя меня. – Ну, как все прошло? Ты их уговорил?
Я рассказал о том, что мы нашли.
– О господи! – Рауль бессильно рухнул в кресло. – В это невозможно поверить. Просто невозможно.
Шумно выдохнув, он стиснул подбородок руками, затем схватил карандаш и принялся катать его по столу.
– Крови было много?
– Одно пятно дюймов шесть в поперечнике.
– Для кровотечения слишком мало, – пробормотал Рауль, рассуждая сам с собой. – Никаких других жидкостей? Рвоты?
– Я ничего не видел. Сказать трудно. В комнате царил полный разгром.
– Вне всякого сомнения, какой-то варварский ритуал. Говорил я тебе, Алекс, они же сумасшедшие, эти проклятые «прикоснувшиеся»! Похитить ребенка, после чего оторваться по полной! Холистика – не более чем прикрытие для анархии и нигилизма!
Он перепрыгивал от одного предположения к другому квантовыми скачками, но у меня не было ни желания, ни сил спорить с ним.
– Ну а полиция, что она сделала?
– Следователь, ведущий это дело, мой друг. Он сделал мне одолжение, приехав в мотель. На семейство Своупов разослана ориентировка, шериф в Ла-Висте предупрежден и, если что, даст знать. Эксперты-криминалисты осмотрели комнату и составили протокол. Это всё. Если только ты не собираешься настаивать.
– Этот твой друг – он не из болтливых?
– Не беспокойся, он умеет держать язык за зубами.
– Очень хорошо. Меньше всего нам нужен цирк с участием средств массовой информации. Тебе когда-нибудь приходилось общаться с прессой? Там сплошные идиоты, Алекс, и стервятники! Хуже всего блондинки с телевидения. Скучные, с фальшивыми улыбками, постоянно пытаются всеми правдами и неправдами вытянуть из тебя какое-нибудь вызывающее заявление. Не проходит и недели, чтобы одна из них не старалась заставить меня сказать, что исцеление от рака уже совсем близко. Им нужна мгновенная информация, незамедлительное удовлетворение. Ты можешь себе представить, во что они превратят этот случай?
Рауль быстро перешел от пораженческого настроения к ярости, и избыток энергии буквально вышвырнул его из кресла. Он пересек своей кабинет короткими нервными шагами, колотя кулаком по ладони, лавируя между стопками книг и рукописей, вернулся назад к столу и выругался по-испански.
– Как ты думаешь, Алекс, мне нужно обратиться в суд?
– Сложный вопрос. Ты должен решить, поможет ли мальчишке общественное внимание. Тебе уже приходилось это делать?
– Один раз. В прошлом году у нас была одна девочка, которая нуждалась в переливании крови. Родители ее были последователи «Свидетелей Иеговы», и нам потребовалось получить судебное предписание на переливания. Но тогда все было по-другому. Родители не воевали с нами. Они заняли вот какую позицию: «Наша вера не позволяет нам дать вам разрешение, но если нас заставят, мы будем повиноваться». Они хотели спасти своего ребенка, Алекс, и они были счастливы, когда с них сняли ответственность. Девочка сейчас жива и здорова. И мальчишка Своупов также должен быть живым и здоровым, а не умирать в чулане какого-то шамана!
