Он появился через пятнадцать минут, бросил на меня взгляд, полный отвращения, и попросил Майло поторопиться, поскольку он занят. Когда детектив начал говорить, Валькруа разыграл целый спектакль, достав историю болезни и начав делать в ней пометки.
Майло опытный следователь и умеет вести допрос, однако с канадцем он застрял на месте. Валькруа как ни в чем не бывало продолжал листать историю болезни, не обращая внимания на вопросы детектива о знакомстве с посетителями из «Прикосновения» и отношениях с Ноной Своуп.
– Вы закончили?
– Пока что да.
– И что я должен делать, оправдываться?
– Можете начать с объяснения своей роли в исчезновении.
– Это проще простого. Никакой моей роли нет.
– Что связывает вас с той парой из «Прикосновения»?
– Абсолютно ничего. Я один раз посетил их. И это всё.
– Какова была цель вашего визита?
– Познавательная. Меня интересуют религиозные общины.
– И много вы узнали, доктор Валькруа?
Валькруа усмехнулся:
– Это очень спокойное место. Полицейские им не нужны.
– Как звали тех двоих, кто навестил Своупов?
– Мужчину зовут Барон, женщину – Далила.
– Фамилии?
– Они ими не пользуются.
– И вы навещали «Прикосновение» всего один-два раза.
– Один раз.
– Хорошо. Мы это проверим.
– Как вам угодно.
Майло смерил практиканта жестким взглядом. Тот презрительно усмехнулся.
– Нона Своуп не говорила вам ничего такого, что могло бы вывести нас на местонахождение ее родителей?
– Мы мало о чем говорили. Мы просто трахались.
– Доктор Валькруа, я настоятельно советую вам сменить свою позицию.
– О, неужели? – Прищуренные глаза превратились в два дефиса. – Вы отрываете меня от работы, чтобы задать дурацкие вопросы о моей личной жизни, и ждете, что моя позиция по отношению к вам будет хорошей?
– В вашем случае профессиональное и личное тесно переплелись.
– Как это проницательно с вашей стороны!
– Это все, доктор Валькруа, что вы хотите нам сказать?
– А что еще вы хотите услышать? Что мне нравится трахать женщин? Хорошо. Нравится, очень. Я это обожаю. Я собираюсь оттрахать в этой жизни столько женщин, сколько смогу, а если есть и загробная жизнь, я надеюсь, что она обеспечит меня бесконечной вереницей теплых, покладистых женщин, чтобы я и там продолжал трахаться. Насколько мне известно, в том, чтобы трахаться, нет никакого преступления, или в Америке успели принять на этот счет новый закон?
– Возвращайтесь к своей работе.
Собрав свои бумаги, Валькруа удалился с мечтательным взглядом.
– Ну и козел, – пробормотал Майло по дороге к машине. – Я бы его и к своей вешалке близко не подпустил.
На лобовом стекле висело предупреждение о неправильной парковке от охраны клиники. Майло его сорвал, скомкал и засунул в карман.
– Надеюсь, он не типичный представитель того, что в наши дни считается врачами.
– Валькруа единственный в своем роде. Здесь он долго не задержится.
Мы направились на запад по Сансет.
– Ты проверишь его слова? – спросил я.
– Я мог бы спросить у «прикоснувшихся», насколько хорошо они его знают, но если между ними существует какой-то сговор, они солгут. Лучше всего связаться с тамошним шерифом и выяснить, как часто там видели этого шута. В таких маленьких городах от служителей закона ничего не укроется.
– Я знаю одного человека, который может быть знаком с «Прикосновением». Хочешь, я с ним поговорю?
– А почему бы и нет? Хуже от этого не будет.
Майло отвез меня домой и задержался на минуту, чтобы посмотреть на карпов. Он зачарованно смотрел на пестрых рыбок, с улыбкой наблюдая за тем, как они устремляются за брошенным кормом. Когда Майло наконец оторвался от этого зрелища, его большое тело показалось мне грузным и медлительным.
– Еще немного – и я останусь здесь до тех пор, пока у меня не поседеет борода.
Мы пожали друг другу руки, Майло помахал мне, развернулся и тяжелой походкой отправился в очередной вечер наблюдения за представителями рода человеческого в худших своих проявлениях.
Глава 12
Я позвонил профессору Сету Файэкру из Университета штата Калифорния. Мы с ним вместе учились в университете, сейчас он занимался социальной психологией и уже несколько лет изучал различные религиозные культы.
– Привет, Алекс! – как всегда, радостно поздоровался он. – А я как раз вернулся из Сакраменто. Слушания в сенате штата. Какое-то посмешище!
Мы предались воспоминаниям, поделились последними новостями, затем я сказал, почему звоню.
– «Прикосновение»? Удивлен, что ты вообще слышал о ней. Секта малоизвестная и не занимается вербовкой новых членов. У них есть место под названием «Пристанище», в прошлом это был монастырь, недалеко от мексиканской границы.
– Что насчет предводителя – Матфея?
– Благородного Матфея. Когда-то давно он был юристом. И называл себя Норман Мэттьюс.
– Чем именно он занимался?
– Не знаю. Но чем-то крутым. Беверли-Хиллз.
Из преуспевающих адвокатов в гуру малоизвестной секты – довольно странная метаморфоза.
– С чего такая крутая перемена образа жизни? – спросил я.
– Не знаю, Алекс. Большинство харизматичных вождей утверждают, что им явилось вселенское видение, обыкновенно после травмы. Что-то вроде гласа в пустыне. Быть может, где-нибудь посреди Мохаве у этого Мэттьюса кончился бензин, и ему явился Господь.
Я рассмеялся.
– Алекс, мне очень хотелось бы что-нибудь добавить. Секта не привлекала к себе особого внимания, потому что она такая небольшая, всего около шестидесяти членов. И, как я уже сказал, они не ищут новообращенных, поэтому скорее всего такой она и останется. Неясно, изменится ли такое положение дел, если увеличится отток. Секта существует всего три или четыре года. Еще один необычный момент заключается в том, что все члены среднего возраста. Секты, вербующие новых членов, в первую очередь охотятся за молодежью. В практическом плане это означает, что можно не опасаться родителей, жалующихся в полицию.
– Секта выступает за холистическую медицину?
– Вероятно. Холистику проповедует большинство подобных общин. Это неотъемлемая часть отказа от общественных ценностей. Но я не слышал, чтобы «Прикосновение» было одержимо холистикой, если ты это имел в виду. По-моему, члены секты в первую очередь сосредоточены на том, чтобы полностью обеспечивать себя всем необходимым. Сами выращивают еду, изготавливают одежду. Подобно первым утопическим общинам такого рода – «Онайде», «Эфрате», «Новой гармонии». Можно поинтересоваться, зачем тебе все это понадобилось?
