Парень в бежевом мундире, сидящий за столом, на вид был слишком молод для служителя закона – розовые щеки, как у бурундука, и невинные карие глаза под темной челкой. Однако больше здесь никого не было, и нашивка над нагрудным карманом указывала, что это помощник шерифа У. Брэгдон. Парень читал журнал по сельскому хозяйству, и, когда я вошел, он бросил на меня взгляд, свойственный всем полицейским, – настороженный, пытливый и недоверчивый.
– Я доктор Делавэр, приехал, чтобы забрать доктора Мелендес-Линча.
У. Брэгдон встал, поправил кобуру на ремне и исчез за стальной дверью. Вернулся он с мужчиной лет пятидесяти с лишним, у которого был такой вид, словно он сошел прямиком с полотна Ремингтона
[31].
Маленького роста и кривоногий, мужчина был широкоплечий, крепкого телосложения, а в его походке чувствовалась петушиная дерзость. Его брюки с острыми как бритва стрелками были из той же самой бежевой ткани, что и форма его заместителя, зеленая клетчатая рубашка была застегнута на пуговицы из искусственного жемчуга. Вытянутую голову венчала натянутая абсолютно ровно фетровая шляпа с широкими полями. Намек на тщеславие подкреплялся кроем одежды: рубашка и брюки были ушиты так, чтобы подчеркнуть отличную фигуру.
Волосы под шляпой были темно-русые, коротко подстриженные на узких висках. В угловатых чертах лица чувствовалось что-то птичье. Пышные седые усы с закрученными вниз кончиками буйно распустились под длинным острым носом, напоминающим клюв.
Мой взгляд остановился на его руках, необычайно крупных и толстых. Одна покоилась на рукоятке длинноствольного «кольта» 45-го калибра, угнездившегося в кобуре ручной работы, другая протянулась вперед для рукопожатия.
– Здравствуйте, доктор, – низким мягким голосом произнес мужчина. – Шериф Раймонд Хоутен.
Его рукопожатие оказалось крепким, однако стискивать мне руку он не стал, – человек, прекрасно сознающий свою силу.
Шериф повернулся к Брэгдону:
– Это Уолт.
Помощник с детским лицом еще раз окинул меня взглядом, после чего вернулся за свой стол.
– Идемте, доктор.
За стальной дверью с крошечным окошком, забранным проволокой, начинался коридор длиной десять футов. Слева была запертая на засов железная дверь, справа находился кабинет шерифа, с высоким потолком, залитый солнечным светом, пропитанный табачным дымом.
Усевшись за старый письменный стол, Хоутен указал мне на потертое кожаное кресло. Сняв шляпу, он швырнул ее на вешалку, сделанную из лосиных рогов.
Достав пачку сигарет, шериф угостил меня, а когда я отказался, закурил, откинулся назад и выглянул в окно. Из большого эркера открывался вид на Орандж-авеню, и шериф проводил взглядом громыхающий по ней грузовик с прицепом. Дождавшись, когда грузовик скроется из виду, он заговорил:
– Вы психиатр?
– Психолог.
Зажав сигарету большим и указательным пальцами, Хоутен глубоко затянулся.
– И вы здесь как друг доктора Линча, а не в профессиональном качестве.
Его тон намекал, что второе было бы более подходящим.
– Совершенно верно.
– Я через минуту провожу вас к нему. Но хочу вас подготовить. У доктора Линча такой вид, будто он упал в комбайн. Мы не имеем к этому никакого отношения.
– Понимаю. Детектив Стёрджис сказал, что он ввязался в драку с членами «Прикосновения», и ему здорово досталось.
Губы Хоутена, скрытые усами, изогнулись в усмешке.
– Это довольно точно описывает ситуацию. Насколько я понимаю, доктор Линч человек известный, – скептически произнес он.
– Он специалист по детским онкологическим заболеваниям с мировым именем.
Еще один взгляд в окно. Я обратил внимание на висящий на стене за столом диплом. Шериф получил степень бакалавра криминалистики в одном из колледжей штата.
– Рак, – едва слышно произнес он. – У моей жены был рак. Десять лет назад. Он сожрал ее, подобно дикому зверю, а затем убил. Врачи нам ничего не говорили. До самого конца прятались за своим жаргоном.
Его усмешка стала страшной.
– И тем не менее, – продолжал он, – я не припомню, чтобы кто-либо из них хорошо отзывался о докторе Линче.
– Он своеобразный человек, шериф.
– Похоже, у него проблемы с тем, чтобы держать себя в руках. Откуда он, из Гватемалы?
– С Кубы.
– Одно и то же. Латиноамериканский темперамент.
– То, как он вел себя здесь, ему не свойственно. Насколько мне известно, у него никогда не было никаких неприятностей с законом.
– Знаю, доктор. Мы проверили его по компьютеру. Вот почему я готов проявить снисходительность и ограничиться одним штрафом. У меня на него достаточно, чтобы подержать его за решеткой: незаконное вторжение в частную собственность, хулиганство, антиобщественное поведение, сопротивление сотруднику полиции при исполнении обязанностей. Не говоря про ущерб, который он причинил воротам, протаранив их своей машиной. Но окружной судья доберется сюда не раньше зимы, а значит, его нужно отправлять в Сан-Диего. А это уж чересчур сложно.
– Я признателен вам за вашу снисходительность и готов выписать чек в счет оплаты ущерба.
Кивнув, шериф отложил сигарету и снял трубку:
– Уолт, выпиши доктору Линчу штраф и прикинь ущерб, причиненный воротам… Не нужно, доктор Делавэр зайдет и всё оплатит. – Взгляд в мою сторону. – Примешь от него чек, он производит впечатление человека порядочного.
Положив трубку, он повернулся ко мне:
– Сумма получится приличная. Этот человек создал множество проблем.
– Полагаю, его травмировало известие об убийстве Своупов.
– Оно нас всех травмировало, доктор. В нашем городе тысяча девятьсот семь жителей, не считая мигрантов. Все всех знают. Вчера мы приспустили флаг. Когда заболел маленький Вуди, для нас всех это явилось ударом ниже пояса. И вот теперь это…
Солнце, переместившись по небу, затопило кабинет светом. Хоутен прищурился. Его глаза исчезли в складках мелких морщин.
– Почему-то доктор Линч вбил себе в голову, что дети здесь, в «Пристанище», – неожиданно заявил он.
У меня возникло ощущение, что он меня проверяет, и я ответил ему тем же:
– А вы считаете, что об этом не может быть и речи?
– В самую точку. Эти ребята из «Прикосновения»… они со странностями, но они не преступники. Когда народ прознал, кто выкупил старый монастырь, поднялось много шума. Я должен был взять на себя роль Уайетта Эрпа
[32] и выдворить пришельцев из города. – Шериф устало улыбнулся. – Фермеры не всегда понимают детали происходящих процессов, поэтому мне пришлось взять на себя просветительские обязанности. Когда «прикоснувшиеся» приехали в город и перебрались в монастырь, здесь был настоящий цирк. Все глазели на них, разинув рты и тыча пальцами.
