– У меня за домом сарай. Всякое барахло. Поройтесь там, может быть, найдете что-нибудь полезное.
Он отвернулся, и я вышел на улицу.
«Всякое барахло» оказалось набором качественных инструментов, смазанных и в отличном состоянии. Отобрав мощный болтокус и гвоздодер, я отнес их в «Севиль». Положив инструмент на пол вместе с фонариком, который я достал из бардачка, я завел двигатель и покатил вперед.
Я оглянулся на ярко освещенный питомник. У меня во рту оставался вкус черимойи. Свет во владениях Маймона погас.
Глава 21
Отзывы о Своупах я слышал от разных людей, но у меня до сих пор не было связного образа этой разрушенной семьи.
Все находили Гарланда странным – эмоционально неуравновешенным, скрытным, враждебным по отношению к посторонним. Однако для отшельника он казался поразительно общительным: и Беверли, и Рауль описали его как человека самоуверенного и разговорчивого, никак не социального затворника.
Эмма вырисовывалась как безропотное и послушное ничтожество, и только у Оджи Валькруа сложилось о ней иное мнение. Врач-канадец описал ее как женщину сильную и не отверг вероятность того, что именно она подтолкнула Своупов к исчезновению.
В отношении Ноны единодушие было полным. Она была необузданной, гиперсексуальной и раздражительной. И так продолжалось уже давно.
И был еще Вуди, обаятельный мальчик. С какой стороны ни посмотри, невинная жертва. Неужели я обманываю себя, вопреки всему продолжая верить в то, что он еще жив? Отрицаю очевидное, что превратило блестящего врача-онколога в нарушителя общественного порядка?
Я испытывал интуитивное недоверие к Мэттьюсу и «Прикосновению», однако никаких доказательств, подкрепляющих его, у меня не было. Валькруа посещал секту, и я гадал, действительно ли он бывал там всего один раз, как утверждал. Я неоднократно наблюдал, как он «проваливается в пустоту», что очень напоминало медитации «прикоснувшихся». И вот теперь его нет в живых. Был ли он как-либо связан с «Прикосновением»?
Внезапно меня осенила еще одна мысль. Мэттьюс говорил, что секта пару раз покупала семена у Гарланда Своупа. Однако если верить Эзре Маймону, Гарланду было нечего продавать. За воротами остались только старый дом и несколько акров пустоши. Мелочь? Возможно. Но зачем был нужен такой обман?
Много вопросов, и все они никуда не ведут.
Это напоминало мозаику-пазл, элементы которой некачественно обработаны. Как упорно я ни старался, конечный результат получался кособоким, что сводило меня с ума.
Проехав по крытому мосту, я сбросил скорость. К владениям Своупов вела разбитая грунтовая дорога, заканчивающаяся ржавыми железными воротами. Створки не были высокими – максимум семь футов – однако их венчала прическа из колючей проволоки, простирающаяся еще на фут, и, как и сказал Маймон, они были скреплены цепью с навесным замком.
Проехав еще сотню футов, я нашел место, где приткнуться. Загнав «Севиль» как можно дальше в рощицу эвкалиптов, я забрал инструмент и фонарик и вернулся к воротам пешком.
Замок на вид был совершенно новый. Вероятно, его повесил Хоутен. Цепь была стальная, покрытая пластиком. Какое-то мгновение она сопротивлялась болтокусам, затем лопнула, словно переваренная сосиска. Открыв ворота, я скользнул внутрь, закрыл их за собой и закрепил на месте перекусанные звенья, скрывая следы хирургической операции.
Вымощенная щебнем дорожка откликнулась на мои шаги хрустом кукурузных хлопьев. Луч фонарика высветил двухэтажный деревянный дом, на первый взгляд напоминающий тот, в котором жил Маймон. Однако у этого строения просел фундамент, доски растрескались и облупились. Крытая рубероидом крыша в нескольких местах зияла пролысинами, оконные рамы покривились. Наступив на первую ступеньку крыльца, я почувствовал, как дерево прогибается под моим весом. Сухая гниль.
Раздался крик совы. Услышав скрежещущий шелест крыльев, я поднял фонарик, чтобы лучом света поймать большую птицу в полете. Плавный разворот, отчаянная паника жертвы, тонкий писк и снова тишина.
Входная дверь была заперта. Я принялся обдумывать различные варианты взлома замка и вдруг остановился, почувствовав себя преступником. Подняв взгляд на громаду обветшавшего здания, я вспомнил судьбу его обитателей. Причинение дальнейших разрушений показалось мне бессмысленным вандализмом. Я решил попробовать дверь черного входа.
Споткнувшись на оторванной доске, я с трудом удержал равновесие и направился вокруг дома. Не успел я сделать и десяти шагов, как послышался звук. Непрерывный стук падающих капель, ритмичный и мелодичный.
На стене висел электрощиток, там же, где и в доме Маймона. Петли проржавели насквозь, и мне пришлось вскрывать дверцу гвоздодером. Щелкнув тремя тумблерами, я не добился никакого отклика. Четвертый принес свет.
Теплица была всего одна. Я вошел в нее.
Вдоль стеклянных стен тянулись длинные массивные деревянные столы. Лампы сияли тусклым голубоватым светом, отбрасывая молочно-белое зарево на растения, стоящие на толстых прочных досках. На коньке крыши имелись рычаги и блоки, предназначенные для того, чтобы открывать окна для проветривания.
Я сразу же обнаружил источник падающих капель: с балки под крышей свисала примитивная система полива, управляемая допотопным стрелочным таймером.
Маймон ошибся, заявив, что за воротами нет ничего, кроме пустоши. В теплице росло великое множество тварей. Не цветов. Не растений. А именно тварей.
При виде питомника еврея-сефарда я подумал о райских кущах. Сейчас же я видел перед собой преисподнюю.
Великие старания были предприняты для того, чтобы создать эти заросли ботанических чудовищ.
Здесь были сотни роз, которым никогда не суждено попасть в букет. Их цветы, недоразвитые, сморщенные, имели мертвенно-серую окраску. Каждый цветок неправильной формы, с рваными краями, был покрыт слоем плесени. Другие растения ощетинились трехдюймовыми шипами, превратившими стебли в смертоносное оружие. Я не стал задерживаться, чтобы понюхать цветы, однако мне все равно не удалось укрыться от их смрада, едкого, агрессивно-мерзкого.
Рядом с розами росли плотоядные растения. Мухоловка, дионея, росянка, другие, которых я не смог определить. И все они были гораздо крупнее и крепче всего того, что я видел. Зеленые пасти жадно раскрылись. С усиков капал сок. На столе лежал ржавый кухонный нож, а рядом кусок говядины, нарезанный маленькими кусочками. Каждый кубик был облеплен червями, по большей части мертвыми. Одному из жаждущих живой плоти растений удалось склонить свою пасть к столу и заманить приторно-сладкими выделениями белых червей. Рядом стояли другие припасы для плотоядных растений: банка из-под кофе, до краев заполненная высушенными жуками и мухами. Сухая куча зашевелилась. Из нее выбралось живое насекомое, похожее на осу существо с клешнями вместо рта и разбухшим брюшком. Посмотрев на меня, оно расправило крылья и с жужжанием поднялось в воздух. Я проводил его взглядом. Когда существо вылетело в дверь, я подбежал к ней и захлопнул ее. Зазвенели стеклянные панели.
