Апофеозом этого бреда для меня стал один из гимнастических финалов. В гимнастике соперники очень редко проявляют недоброжелательность по отношению друг к другу, сколь бы жесткая борьба ни разворачивалась между ними на помосте. Зрители, как правило, тоже поддерживают всех без исключения. Особенно тех, кто падает. Это легко объяснить: слишком жесток этот вид спорта. Слишком тяжелой ценой достаются медали и звания. Слишком рано там начинают понимать, что такое боль и какими страшными могут быть травмы. Когда же в Атланте с бревна в самом начале комбинации, не попав ступней на снаряд, упала россиянка Оксана Ляпина, зал в едином порыве взревел от восторга.
Так что каждую из выигранных в Атланте российскими спортсменами золотых медалей можно было смело причислять к подвигу.
Глава 2. Человек-загадка
До начала Игр вряд ли бы во всем спортивном мире нашелся человек, который мог подумать, что золото на обеих дистанциях баттерфляем может достаться кому-либо, кроме Дениса Панкратова. К тому времени он уже был чемпионом и рекордсменом мира и потрясал публику не только своими результатами, но и совершенно необычной техникой прохождения дистанции: половину первого 50-метрового отрезка Денис проплывал под водой, работая одними ногами, и только на этом опережал ближайшего соперника на корпус.
Когда российская делегация еще только летела в Атланту из Москвы, в салон эконом-класса заглянул президент Олимпийского комитета Виталий Смирнов. Разговорился о чем-то с главным тренером по греко-римской борьбе Михаилом Мамиашвили и вдруг кивнул на сидящего рядом пловца: «Вот этот парень едет выигрывать две золотые медали…»
На Олимпийских играх в Барселоне от Дениса тоже ждали медали. Как минимум серебряной. Но там он остался шестым. Почему – я никогда особенно не интересовалась. Для газеты требовались интервью с теми, кто победил, а дружеского общения у нас не получалось. Денис оставался единственным из всей команды, кто упорно, несмотря на не бог весть какую разницу в возрасте, продолжал величать меня на вы. Все мои попытки объяснить ему, что при такой форме общения я чувствую себя крайне некомфортно, разбивались об одну и ту же фразу: «Я так привык…» И это сохраняло дистанцию в отношениях.
Разоткровенничался он лишь однажды – в 1995-м, на одном из летних турниров по плаванию, где я по обыкновению, помимо журналистской работы, выполняла в команде функции переводчика, менеджера, мамки, няньки и «прислуги за все». Панкратов тогда установил свой первый мировой рекорд, плюхнулся без сил на кем-то подставленный стул и, обращаясь ко мне, прошептал: «Расскажите им что-нибудь обо мне сами, пожалуйста. Я что-то совсем ничего не соображаю».
Журналисты там бегали за Панкратовым и за его тренером Виктором Авдиенко стаями. Громогласно восхищались нестандартной для дельфиниста техникой, и, сами того не желая, усадили Авдиенко на его любимого конька: о тонкостях стилей своих подопечных волгоградский тренер всегда мог рассуждать часами. В итоге он настолько заморочил журналистам голову, что в отчете французской L’Equipe появилось следующее: «Панкратов – это не что иное, как хорошо отлаженная и чудовищно мощная машина, которая управляется головой и способна развивать любую скорость».
Мне Авдиенко тогда рассказывал совсем другое. Отбесновавшись после рекордного заплыва своего ученика на трибуне и чуть не поломав мне ребра объятиями («Ты что, ничего не понимаешь? Он мировой рекорд установил!!!»), он вдруг заговорил о том, что дети из благополучных семей в спорт не приходят. А идут туда большей частью те, кому нечего есть. Поэтому он и переживает за своих ребят по-сумасшедшему. Защищать-то их некому.
Рассказал и о том, как много лет назад двенадцатилетний Денис неудачно упал в летнем лагере, перерезав запястье осколком бутылки, которая валялась в траве. И он – Виктор – волок его на себе через лес, на шоссе, и ни одна машина не хотела останавливаться…
Сам же Панкратов, которого я все-таки, когда схлынули эмоции, заставила отвечать на свои вопросы, вдруг сказал, вспоминая о Барселоне:
– Я никогда и никому не говорил об этом, но у меня ведь там все деньги украли. Это обнаружилось буквально за десять минут до отъезда в бассейн. Понимаете, сейчас бы плюнул и забыл. А тогда… У меня мама всю жизнь, когда еще нормальные деньги были, сто шестьдесят рублей в месяц получала, меня тянула, и те мои деньги были первой в жизни премией, которую я заработал на соревнованиях. Полторы тысячи долларов… Я их в Барселону и привез-то, чтобы что-то домой и для мамы купить. А самым гнусным во всей этой истории было то, что деньги пропали в Олимпийской деревне, где, кроме своих, никого не было. Это меня очень здорово выбило тогда из колеи…
* * *
«Он странный, – говорил мне о Панкратове бывший ватерполист итальянской сборной, главный редактор журнала Nuoto Камилло Каметти. – Ведет себя не так, как остальные, не так плавает. Никогда нельзя сказать, в какой он форме, – все тренировки выглядят по-разному. А если плывет быстро, то опять же никто не знает, как быстро финиширует. И как быстро он вообще способен плыть. Человек-загадка».
Олимпийский сезон складывался для Панкратова катастрофически неудачно. Зимой спортсмен установил два мировых рекорда на этапе Кубка мира в Париже, но они не были засчитаны. По правилам Международной федерации плавания, каждый такой рекорд должен в обязательном порядке сопровождаться допинг-контролем. Только после того как проба рекордсмена официально объявлена отрицательной, результат получает статус рекордного. Но у французских организаторов, как назло, в тот день закончились лабораторные пробирки. Европейские газеты запестрели заголовками «Панкратов не прошел допинг-контроль», и в сознании множества людей между фамилией российского пловца и словом «допинг» автоматически появился знак равенства.
Еще более неприятным было то, что Международная федерация, не утвердив рекорд, не удосужилась поставить в известность ни самого пловца, ни российскую сторону: Панкратов и Авдиенко узнали об этом из выпуска новостей.
Летом Денис простудился во время двухмесячного сбора во Франции, простуда перешла в бронхит, и, даже приехав в Атланту, он не мог отделаться от неприятной тяжести в легких. К тому же когда на разминке перед предварительными заплывами Панкратов оказался позади немца Цикарски, тот нечаянно ударил его ногой по кисти и выбил Денису палец…
Накануне первого финала – на дистанции 200 метров – Виктор Авдиенко выглядел невменяемым. Позже он объяснил:
– У Дениса вдруг, несмотря на все эти неприятности, появился сумасшедший ход на «сотне». Но дело в том, что двести метров так плыть нельзя – невозможно удержать скорость от старта до финиша. Слишком разные эти дистанции. Не случайно 100 и 200 метров баттерфляем одновременно на Олимпийских играх за последние двадцать четыре года – со времен великого Марка Спитца – не выигрывал ни один пловец. И я испугался. И сам Денис испугался – после разминки два дня назад вылез из воды с квадратными глазами: мол, вперед тащит так, что не знаю, что делать. Я умолял его не плыть на рекорд (в этом случае спортсмен иногда теряет контроль над собой), а спокойно контролировать ситуацию. Потому что не знал, насколько быстро готовы проплыть остальные. Можно протащить на себе соперника до самого финиша, а потом не суметь от него уйти…
