Позже выяснилось, что великий голландец просто поплатился за доверие.
Команду идти на внутреннюю дорожку Свену дал его тренер – Герард Кемкерс. И надо же было такому случиться, что в чудовищном гвалте переполненного катка Крамер, уже собиравшийся войти в поворот по внешнему радиусу, эту команду услышал.
Глава 3. Безумство храбрых
Имя Петры Майдич вплоть до Ванкувера мне вообще ни о чем не говорило. За лыжами я с некоторых пор следить перестала, да и на Играх не планировала интересоваться, что происходит в этом виде спорта. И уж меньше всего предполагала, что буду сидеть в среду перед экраном телевизора, сжав кулаки, смотреть, как в классическом лыжном спринте финиширует тридцатилетняя словенская спортсменка, и умоляюще шептать: «Беги, девочка! Ну пожалуйста, держись». А слезы будут безостановочно катиться по щекам.
Майдич бежала. С четырьмя сломанными при падении на разминке ребрами. С исступлением во взгляде. И взяв бронзу, потеряла сознание на финише. Хотя на самом деле сознание, позволяющее ощущать боль и подчиняться чувству самосохранения, оставило ее гораздо раньше – еще на лыжне.
Олимпиада – соревнование, созданное для безумцев. Таких всегда меньшинство. Крошечная горстка среди участников. Но именно они делают Игры тем событием, которое до озноба пробирает мир. Им бывает страшно до судорог и больно так, что отказывает сознание. Невозможно объяснить, как они терпят эту боль, этот страх. Ценой каких усилий заставляют себя улыбаться в камеру, когда на самом деле плачут. Без слез, с сухими, выжженными горем глазами, отвергая любое сочувствие. По большому счету им вообще безразлично, в каком состоянии их уведут, а может быть – унесут с финиша.
Кто-то назовет это бредом, сумасшествием. Возможно, и так. Но великие спортивные безумцы – такие по жизни. Александр Карелин, выигравший третье олимпийское золото с едва зажившей оторванной грудной мышцей, а на четвертой Олимпиаде рыдавший в раздевалке из-за серебра. Четырехкратный олимпийский чемпион Александр Попов, который говорил в Атланте: «Если приходится плыть быстро, после финиша обычно накатывает страшная болевая волна. Когда я прежде испытывал это, то каждый раз отдавал себе отчет в том, что однажды у меня просто могут не выдержать сердце, почки, печень, мозг. И подсознательно всегда чувствовал какую-то грань, которую лучше не переступать. Но здесь, в Атланте, совершенно трезво понял: если понадобится, пойду на любое сверхнапряжение».
Безумцы далеко не всегда поднимаются на пьедестал. Как не поднялась в Ванкувере японская девочка Юко Кавагути, выступавшая, подобно Майдич, со страшнейшей, несовместимой со спортом травмой…
* * *
Как только завершилась короткая программа пар, в окошке скайпа, открытого на экране моего компьютера, длинной дорожкой побежали восклицательные знаки. Потом появились слова: «И все это – Тамаре!» Столь оригинальная форма комплимента была адресована Тамаре Москвиной знаменитым украинским тренером Валентином Николаевым, который в свое время в соавторстве с Галиной Змиевской подготовил двух олимпийских чемпионов – Виктора Петренко и Оксану Баюл.
Короткую программу пар мы с Николаевым смотрели, можно сказать, вместе. Он – по телевизору из Ричмонда, я – с трибуны в Ванкувере. И параллельно обсуждали увиденное посредством популярной компьютерной программы. Юко Кавагути и Александр Смирнов показали третий результат, сохранив прекрасные шансы на то, чтобы в финале бороться за медаль. Золотую – в том числе.
Всего лишь за пару лет до тех Игр предположение о том, что в Ванкувере фигуристы окажутся способны биться за медали, могло вызвать разве что скептическую усмешку. Юко и Александр были совершенно нескатанны, порой корявы, много ошибались и не запоминались ничем, кроме постоянной нацеленности на какую-то невероятную сложность. Правда, отношения фигуристов со сложными элементами тоже частенько оставляли желать лучшего. А Москвина продолжала собирать пару по крупицам. Шлифовала уже найденное, анализировала то, что задумано, параллельно устраняла прочие огрехи, и вот так, постепенно, в руках тренера сложился дуэт, чье место в призовых тройках различных турниров уже не подлежало сомнению.
Первое практически безупречное выступление состоялось на предолимпийском чемпионате Европы в Таллине, где Кавагути и Смирнов стали чемпионами. Там же Юко призналась, сколь большое значение играет в ее жизни балет и как сильно она хотела станцевать «Лебедя» Сен-Санса. «Это совершенно особенная для меня программа, – говорила она. – Я сразу для себя решила: если когда-нибудь смогу выступить с этой программой на Олимпийских играх, одно это стоит того, чтобы принять российское гражданство».
Когда Кавагути и Смирнов вышли на свой первый олимпийский прокат, а надо льдом раздались аккорды классической балетной музыки, лицо Юко озарилось невероятным счастьем: она танцевала свою мечту…
У программы имелась и более приземленная составляющая – техническая сложность. Со времен чемпионата Европы фигуристам удалось добиться куда более чистого исполнения самого проблемного элемента своей программы – подкрутки, а за поддержку, комбинированное вращение и тодес пара получила четвертый уровень сложности, причем добиться этого в последнем из названных элементов не получилось больше ни у кого из соперников.
По сумме россияне стали третьими, уступив 2,5 балла китайцам и 1,8 – паре Савченко/Шелковы. Николаев прокомментировал это так: «Место не имеет значения. Гораздо важнее, что это возвращение лучших образцов парного катания, а не парных „побегушек”».
Соседка по трибуне и моя давняя приятельница, знаменитая английская журналистка Сандра Стивенсон, отреагировала похожим образом: «Очень старый стиль, – сказала она. И добавила: – Не устаревший, нет. Очень классический. Когда классика исполняется так чисто, впечатление всегда остается чрезвычайно сильным».
Впечатление действительно осталось сильным. Возвращаясь с катка в пресс-центр на автобусе вместе с журналистами и комментаторами, я заметила в глубине салона известного в недавнем прошлом американского одиночника Майкла Вайса и канадский танцевальный дуэт Мари-Франс Дюбрей/Патрис Лозон. Вайс пытался делать руками «лебединые» движения и восторженно что-то говорил. Нетрудно было догадаться, о ком именно шла речь.
* * *
В воскресенье Николаев написал мне: «Если Кавагути и Смирнов не дрогнут в произвольной, у них есть хороший шанс. Китайцы, скорее всего, „подерутся”. Все ведь понимают, что вторую пару в каком-то смысле „слили”. Все хотят золота. Все будут лезть из кожи вон и навряд ли проедут чисто. В общем, все та же ситуация, что и в Солт-Лейк-Сити со Слуцкой и Кван. А в итоге получилась Сара Хьюз…»
Вероятность того, что в произвольной программе лидеры начнут ошибаться, была довольно велика: двукратные на тот момент чемпионы мира Алена Савченко и Робин Шелковы не отличались стабильностью произвольной программы на протяжении всего сезона, китайские ветераны Сюэ Шень и Хунбо Чжао вполне могли оказаться заложниками собственного возраста и, как следствие, более уязвимой нервной системы, тогда как Кавагути и Смирнов могли дрогнуть как дебютанты, впервые в жизни получившие реальный шанс выиграть олимпийскую медаль.
