– Не противно было столько лет оставаться в обстановке интриг, дрязг и сплетен?
– Ну, в Большом театре обстановка еще похлеще. А в шахматах по-другому? Я знаю одно: хорошо там, где нас нет. Другое дело, что многих такие вещи ломают. Мне же, наоборот, помогли. Я даже благодарен тем, кто лил на меня грязь: не давали застояться. Ответить-то я мог только одним – результатом. Я человек азартный, меня это заводило, но не считал никогда нужным отвечать гадостью на гадость.
– А хотелось?
– Конечно. Но, знаете ли, Бог не фраер…
* * *
За долгие годы своей журналистской работы я не раз приходила к мысли, что великие тренеры – это совершенно особенная порода людей. Первым мне сказал об этом отец, который более десяти лет проработал главным тренером в сборной СССР по плаванию. Уже на исходе его тренерской карьеры я получила редакционное задание сделать с отцом интервью и надолго запомнила его слова:
«Считается, что не боги горшки обжигают. Но чтобы подготовить олимпийского чемпиона, нужен бог. Не верю, что это способен сделать любой тренер. Таким тренером надо родиться…»
Примерно с тех времен я и стала задумываться: а что, собственно, выводит в чемпионы одного-единственного атлета или команду из дюжины равных соперников? Готовность? Уверенность в себе? Банальный фарт? И неизменно приходила к выводу: львиная доля успеха всегда принадлежит тренеру.
Тренеры-боги, которым, вне всякого сомнения, был Жук, вообще рождаются крайне редко. На первый взгляд – все они предельно жесткие, непоколебимые в собственной уверенности. Не боящиеся ни самых рискованных решений, ни ответственности за них. Отнимающие много крови и нервов как у противников, так и у самых близких людей. Но умеющие дать максимальный результат тогда, когда это больше всего нужно.
Добиваются они его как раз потому, что видят перед собой единственную цель – победить. Конфликтуют, режут по живому, где-то идут по трясине, где-то – по трупам (тоже случается), но дают результат. Всерьез и очень жестоко по отношению к себе и другим играют в игру, в которой на кону стоит такая вроде бы маленькая и по-бытовому никчемная медалька. Но они играют. Потому что сделали эту игру жизнью.
Однако у каждого великого тренера неизбежно наступает момент, когда результат заканчивается. И достойно пережить этот период способны далеко не все. Почти всегда за внешней бравадой стоит непереносимая, нечеловеческая боль.
Пока мы пили чай, Жук периодически прерывал разговор, демонстрируя мне какие-то трофеи, добытые во всевозможных уголках мира на подводной охоте, а у меня в голове вертелся все тот же вопрос, который не давал покоя с момента нашего знакомства. В конце концов я решилась его озвучить:
– Не знаю, что думаете на этот счет вы сами, но в моем сознании не укладывается: Станислав Жук, великий тренер и… безработный тренер. Кстати, как вы относитесь к формулировке: «Станислав Жук – великий тренер»?
– Во-первых, не я об этом должен говорить, – индифферентно пожал плечами Жук. – Если вас интересует, что я сам о себе думаю, то я просто знаю, что к чему. И вполне объективно понимаю, что я сделал в своем виде спорта больше, чем кто-либо другой: только в парном катании ввел более двадцати новых элементов, мои ученики завоевали – было время, посчитал – 67 золотых, 34 серебряных и 35 бронзовых медалей на чемпионатах мира, Европы и Олимпийских играх: Жук – Гаврилов, Жук – Горелик, Роднина – Уланов, Роднина – Зайцев, Гордеева – Гриньков, Черкасова – Шахрай, Пестова – Леонович, Першина – Акбаров, Четверухин, Фадеев, Водорезова, Кондрашова. Конечно, вы можете сказать, что последние медали Родниной и Зайцева не мои… Но дело-то в другом. Победы никогда не были для меня самоцелью. Я всегда абсолютно точно знал, что, если спортсмену удается сказать новое слово в фигурном катании, он непременно рано или поздно станет первым.
– И поражения ваших учеников никогда не становились для вас трагедией?
– Это спортивная борьба, а не трагедия, – привычно пожал плечами Жук. – Вот когда Лена Водорезова – девчонка, какой в женском одиночном катании еще сто лет не будет, – вдруг подцепила инфекционный полиартрит, это была трагедия. К тому же, когда она была молодая и невероятно прогрессировала, руководство мне говорило: к чему торопиться, она свое возьмет. И Лену откровенно «продавали» на соревнованиях.
– Вы имеете в виду судейские сговоры?
– Да. Они были всегда, хотя доказать это невозможно. Разговоры-то между судьями ведутся один на один, и говорится порой напрямую: мы вам отдадим танцы, а вы нам помогите в одиночном катании. Нельзя же, в конце концов, выигрывать все виды. И Лена так никогда и не стала первой, хотя в 77-м на чемпионате мира в 13 лет прыгала те элементы, которые иные мужчины-фигуристы не делали еще много лет.
– А надо ли это было прыгать в 13?
– А почему нет? Гибкость, координация гораздо лучше воспитываются именно в этом возрасте. К тому же я не просто бесконечно нагружал Водорезову, а строил тренировку так, чтобы организм мог восстанавливаться. Мне всегда претил лозунг, особенно популярный именно в спорте: «Победа любой ценой». Если у тренера достаточно знаний, то он никогда не пойдет этим путем…
Уже прощаясь, я рискнула задать Жуку еще один вопрос: «А если бы вдруг вам снова позвонили и снова попросили помочь. Взялись бы?»
– Сложный вопрос, – помедлив, ответил он. – Во-первых, браться за работу и фанатично пахать на старости лет, не получая за это соответствующей оплаты, просто несолидно. За два месяца работы в Японии я заработал и привез в дом больше, чем за всю свою спортивную жизнь. Мы ведь пока не привыкли к мысли, что за работу тренера надо платить. И большие деньги. Когда-нибудь к этому придем. Хотя мне уже сейчас постоянно звонят родители, просят поработать с их детьми на любых условиях. Но в данный момент у меня нет льда. Есть кое-какие планы, но о них пока рано…
* * *
Последний раз мы разговаривали с Жуком по телефону в самом конце октября 1998 года. Он позвонил сам, как звонил обычно, когда в его тренерской жизни начинали вырисовываться какие-то новые перспективы. «Ты знаешь, я опять в команде. Должен тебе сказать, что скоро удивим кое-кого. Есть одна девочка…»
Но первого ноября тренера не стало. В тот день он договорился с журналистом одной из московских газет поехать на ВВЦ – встретиться с читателями. Выглядел, по обыкновению, великолепно. По случаю «выхода в люди» надел даже костюм с галстуком. Уже потом, задним числом, очевидцы вспоминали, что, выйдя из дому, Жук вдруг зашагал очень медленно. Дошел до ближайшей станции метро, начал было спускаться вниз по ступенькам и вдруг стал оседать на пол…
Скорая помощь приехала лишь минут через 40. Приехала, чтобы констатировать скоропостижную смерть: по неизвестной причине у тренера остановилось сердце. Как потом признался один из медиков: «Если бы знали, к кому едем, поспешили бы…»
Вот так в спортивном мире стало одним великим тренером меньше.
Наверное, такова судьба многих профессионалов от Бога – оставаться непонятыми, непризнанными при жизни и очень неудобными для окружающих. Ученики Жука, с которыми мне приходилось встречаться уже после завершения ими спортивной карьеры, редко вспоминали тренера с благодарностью. Чаще повторяли иное: слишком жесток, слишком уверен в собственной правоте и непогрешимости, слишком неудобен для того, чтобы постоянно находиться с ним рядом, слишком… слишком… слишком…
