«Юна идеально откатала свою произвольную программу: все было в музыку, чисто, все под контролем. Но „лицо“ ушло. А с ним ушла и магия катания, – вспоминал хореограф в одном из более поздних интервью. – Особенность корейского лица заключается в том, что оно почти не отражает эмоции, глаза не приглашают вас, не заставляют сопереживать. В Торонто мы всячески развивали и поощряли в Ким именно эту особенность, но с возвращением в Корею она стала пропадать. Я продолжал поддерживать Юну, оставаясь ее хореографом, но, как бы я ни любил эту девушку и как бы ни был благодарен за возможность стать частью ее выдающейся карьеры, должен признаться, что в конечном счете ее карьера стала для меня разочарованием. В моем представлении Юна была тем грандиозным талантом, который мог бы изменить весь наш вид спорта и принести великую славу не только ей самой, но и всем нам. Но этого не случилось. Ну а если говорить о катании, прокат Юны оказался явно не лучшим с точки зрения прыжков, техники. Проблема была и в том, что Сотникова просто снесла крышу арены своим выступлением. Эти огромные великолепные прыжки, необычные позиции во вращениях, ее энергия и то, как она держала зал… Юна получила более высокие оценки за компоненты, но этого оказалось недостаточно…»
Послеолимпийское интервью с Буяновой закончилось моим довольно безжалостным вопросом: «Если Аделина придет к тебе на каток и скажет, что больше не хочет кататься, отпустишь?»
– Ее право, – ответила после паузы Лена. – Пока она сама очень настроена на то, чтобы продолжать. Говорит, что не была еще ни чемпионкой мира, ни чемпионкой Европы и очень хочет эти пробелы восполнить. Пока же я лишний раз убедилась в том, до какой степени Сотникова – боец. Когда человек проходит через такое количество неудач, внутри него иногда что-то ломается и он просто перестает бороться. По себе знаю, как может быть тяжело, когда тебя все наперебой возносят до небес, восхищаются, а в следующую секунду ты уже летишь вниз и никого уже нет рядом.
Кто мог тогда знать, до какой степени слова тренера окажутся пророческими…
Глава 6
Аделина Сотникова. Несостоявшееся возвращение
Об уходе Сотниковой к олимпийскому чемпиону Турина Евгению Плющенко, открывшему в столице свою школу с громким названием «Ангелы Плющенко», Буянова узнала 4 апреля 2017 года, получив от ученицы эсэмэс. Это выглядело не столько неправдоподобно, сколько нелепо, причем для всех: слишком близки и доверительны были отношения Аделины с тренером все те годы, что они работали вместе. Когда я узнала об этом, в памяти непроизвольно всплыла прочитанная когда-то в женском журнале довольно анекдотичная история о том, как девушка из российской глубинки познакомилась по переписке с преуспевающим американцем, дала согласие выйти за него замуж, а приехав к жениху в Америку для церемонии бракосочетания, узнала, что он уже несколько лет делит постель с молодым темнокожим коллегой. На шоковую реакцию новобрачной незадачливый жених произнес, похоже, первое, что пришло ему в голову: «Дорогая, мы так недавно с тобой знакомы, что я просто не успел обо всем сообщить. Подумал, что наш брак – не повод менять устоявшиеся привычки».
Еще я почему-то совершенно не могла представить, как отреагирует на такую эсэмэску Буянова. Ну да, история российского фигурного катания помнит случай Ильи Кулика, посчитавшего, что тренер выполнил свою миссию и больше ему не нужен, но Илья всегда отличался резкостью в поступках – у него был крайне неоднозначный характер. А вот пережить подобный фортель от ученицы правильной, доброй и позитивной настолько, что ее, по меткому выражению Тарасовой, можно прикладывать к ранам и те будут затягиваться сами…
Если отбросить шутки в сторону, все было, конечно же, очень трагично, причем для обеих сторон – слишком многое, включая Олимпиаду, было пройдено спортсменкой и тренером вместе, в одной упряжке. Почему же тогда трещина все-таки возникла?
Возможно, дело было просто в том, что после тех триумфальных Игр все стало немножко иначе – и для Аделины, и для ее наставницы.
Пять или шесть лет спустя, разговаривая с Тарасовой о превратностях спортивной жизни, я спросила тренера, не считает ли она, что, после того как Сотникова стала олимпийской чемпионкой, Буянова оказалась к этой новой ответственности не готова, предоставив спортсменке возможность самостоятельно принимать решения относительно собственного будущего? И что точно так же к этому оказалась не готова Этери Тутберидзе, чья спортсменка Юлия Липницкая стала обладательницей золотой олимпийской медали в командном турнире.
– На мой взгляд, Аделину не надо было отпускать, – безапелляционно ответила Тарасова. – Когда спортсмен становится олимпийским чемпионом, это накладывает на тренера особенную ответственность. В том числе – и за дальнейшую судьбу подопечного. Аделина никогда не была в самостоятельном плавании, ее просто-напросто не учили этому. Могу ошибаться, но мне кажется, что изначально Лена готовила эту спортсменку не на одно четырехлетие и не на одну победу. Просто все, что творилось после тех Игр вокруг Сотниковой, было немножко похоже на всеобщее сумасшествие. То же самое, как мне кажется, происходило и вокруг Липницкой. Когда спортсмен добивается большого успеха, вокруг него мгновенно появляется большое количество советчиков. Этот процесс обязательно нужно контролировать, но у тренера, как правило, уже не остается на это никаких сил. Вот и тогда, я считаю, ни у Буяновой, ни у Тутберидзе не было четкого плана, как строить дальнейшую работу, чтобы не выпускать ситуацию из-под контроля. К сожалению, такие вещи тренер начинает понимать всегда с опозданием…
Все последующие интервью с Буяновой и Сотниковой, с одной стороны, все больше убеждали меня в нелепости этого разрыва, с другой – убеждали в обратном – что подобное развитие событий было предрешено какими-то высшими силами. Зачем? Возможно, как раз затем, чтобы показать, сколь хрупкими и уязвимыми бывают даже самые великие люди и самые прочные отношения. И как эфемерен может быть успех, если из него выпадает хоть одна составляющая.
* * *
Когда я перечитывала тексты когда-то сделанных интервью, мне было неимоверно сложно избавиться от ощущения, что между безгранично любящими друг друга тренером и фигуристкой в какой-то момент вдруг выросла стеклянная стена, они бились в нее с двух сторон в попытке достучаться друг до друга – и не смогли этого сделать. Смешно, но даже на те интервью я ездила в ЦСКА к каждой из них по отдельности. К Буяновой, к Сотниковой, потом снова к тренеру и снова к Аделине.
– Я ведь сразу после Олимпийских игр собиралась ехать в Японию на чемпионат мира, планировала это, – рассказывала мне спортсменка. – После Игр съездила на шоу, где полностью откатала обе свои программы – специально для того, чтобы поддерживать форму. Потом вернулась домой, возобновила тренировки, а несколько дней спустя вдруг почувствовала, что наступила резкая усталость. Видимо, позитивных эмоций, полученных после победы на Олимпийских играх, какое-то время хватало, чтобы продолжать кататься, ощущая при этом подъем. А потом они как-то враз закончились. Не хочу сказать, что у меня испортилось настроение или пропало желание тренироваться. Просто внутри образовалась абсолютная пустота.
